Гиперборейская Скрижаль
Шрифт:
– Ну, скажем, хотя бы иногда шевелить, когда уж совсем припрет.
Партизанские вожаки не согласились с вождем. Раздались крики:
– Мочить надобно "академика"!
– Шпион!
– Нефиг его слушать!
– Башку ему снести, козлу, и все дела!
– Товарищ Ширинкин, кого ты, на хрен, сюда привел?!
– Ты чо, Фриц, нас на измену святому делу толкаешь?!
Главнокомандующий партизанской армией игнорировал поднявшийся галдеж. Его лицо являло собой образец спокойствия.
И у Фрица имелось веское основание для
Он лично проследил за тем, чтобы картриджи, питающие боевыми зарядами автоматы гостей бункера, при входе в него были сданы ими вместе с гранатами на хранение правозащитникам.
А вот у самого Фрица и еще десяти правозащитников, что находились в зале, с боекомплектом проблем не имелось. И в любой момент люди Ширинкина по его команде легко могли пустить в расход каждого, кто решил бы напасть на их вождя.
Ширинкин вполне мог себе позволить истребить несколько сотен партизанских командиров, ибо обладал сейчас столь невероятной популярностью среди приваловских борцов с диктатурой, что ему сошло бы с рук еще и не такое.
Даниил смотрел на беснующийся зал и напряженно размышлял о том, как сделать так, чтобы его выслушали до конца. И тут наш герой понял, что ему следует забыть о содержимом лежащего на табуретке стереопроектора и говорить с публикой на доступном ей языке.
"Стратегически мыслить я этот психованный народ за одну лекцию, конечно, не научу, - подумал Даниил, - но кое-что я все-таки вдолблю в эти чугунные головы ".
И наш герой перешел на совершенно иной стиль речи, на тот, который учил, общаясь с правозащитниками и изучая брошюру "Как говорят правильные пацаны".
– Война, товарищи, это, по сути, всего лишь разборка двух вооруженных сторон, какой бы идеологией каждая из них не парила народные массы, - заговорил с полевым командирам на доступном им языке Даниил.
И зал начал затихать.
3
– Каждая из тех сторон хочет замочить другую, - твердо произнес Даниил, словно сообщал публике доселе неизвестную истину.
– И каждая, кроме военной силы своих пацанов, прибегает к разводке, наколке и подставе. Главное - результат! Остальное - отстой!
В зале кто-то громко одобрительно хмыкнул.
– Военная стратегия и тактика - это те цели и задачи, о которых надо кумекать заранее, чтобы не облажаться и не положить зазря соратников, - продолжил Даниил.
– Надо, товарищи, прежде чем шарахнуть по вражьей силе, прикинуть, насколько круты твои пацаны и насколько круты пацаны противника. Нужно по-хитрому высматривать все слабые стороны недруга, чтобы потом лихо вдарить по ним всеми силами нашей партизанской братвы.
Партизанские вожаки затихли, ибо Даниил говорил то, о чем они давно думали, только формулировал это намного четче и более умело.
"Во дает!" - подумала о муже Хина.
Она впервые видела его таким - абсолютно убежденным в правоте своих слов, повелевающим массами и умеющим говорить на их языке.
–
В зале раздались смешки.
– Ни хрена!
– заявил Даниил.
– Коли не тронутым бодуном взглядом глянуть на то, как действуют в мочиловке формирования регулярной армии, то, товарищи, сразу же бросается в глаза, если ты еще не залил их бухлом, что в бою эти самые формирования применяют те же приемчики, что и партизаны.
– Какие?
– заинтересовался один из тех, кто требовал смерти Даниила.
– Здесь и наезд с понтами, и сбор разведданных без всяких понтов, и ночной бой, и внезапность атаки, - объяснил Даль.
– Уж как-то просто у тебя все вытанцевывается, "академик", - раздалось из зала.
– Да, не всегда, товарищи, мы такие штучки можем толково использовать, - согласился с критикой Даниил.
– Но происходит вовсе не потому, что они салабоны, а из-за того, что не всегда их противник лох. У вояк тоже есть командиры с мозгами. Однако ж и этих командиров можно объегорить.
– Как?
– недоверчиво поинтересовался Наджиб-Топор.
– Все пойдет тип-топ, если командиры партизан врубятся в суть действий на территории, подмятой под себя противником, - пообещал Даниил.
– Суть же та, запомните, товарищи, состоит в тактике, основанной на внезапности и в стратегии, основанной на подвижности. Ведь даже по плывущему в ручье дерьму стрелять тяжелее, чем по лежащему на берегу, что уж тут говорить про бойцов.
"Что он творит!
– у Хины екнуло сердце.
– Совсем обнаглел - сравнил этих башибузуков с какашками".
Однако кое-кому такое сравнение понравилось.
– Про дерьмо "академик" верно базарит, - заявил Азамат.
– Да мы и без него лохами не были, - возразил ему Омуль.
– Чо тут нового? Пусть еще нас поучит, как из автомата строчить. Все дерьмо в мире - из-за "академиков". Ненавижу тварей.
Диссертант тяжело вздохнул. Поборол в себе желание огреть Омуля табуреткой. И продолжил:
– Про нас, про партизан, всякие там пижоны вякают, что мы бьем врага по принципу "Вжарил и смылся". А чем он плох, такой принцип? Нас мало, мы хуже вооружены. И фигли нам выпендриваться?
– Нам нехрен выпендриваться!
– поддержал Даля Азамат.
– Только идиот отказывается от такой стратегической фишки, как подвижность, - ухмыльнулся Даниил.
– Тут, товарищи, у нас офигенное преимущество перед вояками. При шухере мы всегда можем рассыпаться на маленькие кучки. И хрена с два ты кого из нас заловишь. Отсюда вытекает и наша повседневная тактика: вжарил, смылся, засел в засаду, подстерег, снова вжарил и смылся. Такая тактика дает врагу нехилый геморрой, жжет ему нервы и силы, отнимая волю к победе.