Гиперборейская Вера Русов
Шрифт:
Сознание представителя любой расы, вступающего под своды храма, претерпевало временные изменения. Всякое движение внутри храма представлялось ему замедленным. И пропадало желание говорить, как будто бы у него вдруг отнимался дар речи.
Самым же чудесным было то, что Храм Странствий не представлял собой трехмерное тело, как всякие вещи мира. Он был четырехмерен. Поэтому его внутреннее пространство представало всем, кто не обладал мудростью высшего посвящения, как бесконечной сложности лабиринт. В этом пространстве можно было поставить четыре
Учение Замкнутого Креста приняло свое название и тот вид, в котором оно до сих пор тайно сохраняется на Земле, в результате… идеологического, а затем и военного конфликта между метрополией гипербореев и их колониями, образованными в более поздние времена. Чтобы стало ясно, каким образом одно могло произойти в результате другого, необходимо хотя бы в общих чертах описать общественное и государственное устройство Гипербореи.
Жизнь и государственный строй гипербореев были настолько стабильны, что люди воспринимали эту расу как бессмертных богов, решивших основать на Земле свой город. Предание говорит об империи гипербореев. Однако это не точно. «Империя» — это лишь наименее неподходящий термин из всех, какие можно было применить к описанию их государственного устройства. Приемы государственного строительства этой расы принципиально отличались от таковых у людей.
Да, у гипербореев была совершенно незыблемая иерархия. Но это было единственное, что люди вообще могли заметить. И это было только «поверхностью океана». Один и тот же гиперборей мог под одним именем быть известен как князь, а под другим — как слуга раба. Сословные привилегии у гипербореев различались чрезвычайно. Однако достоинство личности, как это видно хотя бы уже из сказанного выше, в принципе не могло быть как-либо связано с социально-иерархическим статусом. Тем более что технология и магическое искусство, высоко развитые в Полярном царстве, практически исключали необходимость тяжелого, отупляющего физического труда.
Люди Оси с трудом смогли бы понять такие человеческие устремления, как жажда славы или же власти. По-видимому, они достаточно наигрались в эти игрушки в Мире, откуда пришли. Но у большинства из них существовала некая жажда, желание овладеть «силой ясного чувствования Бога». так можно было бы приблизительно перевести стремление, врожденное этой расе, на понятийный язык людей. Альвы обозначали это стремление одним словом — Тиу. Возможно, слово «турийя» — просветление, термин эзотерического христитанства, — находится в каком-то соотношении с ним.
Жажда обрести Тиу была источником энергии для большинства видов деятельности гипербореев. Сама их приверженность к странничеству, возможно, имела этот исток. Она же заставляла их принимать на себя ту или иную долж- ность, тот или иной статус в обществе. Гиперборей связывал себя обязательства- ми или обеспечивал себе привилегии лишь в том случае, если верил, что сообщает своей душе таким образом некий исходный материал, с помощью которого она сможет построить «лестницу к Тиу». Если
Это не создавало хаоса в жизни государства и общества. Как и в человеческих государствах, имя и титул были связаны неразрывно. Они наследовались, и вместе с ними наследовались и большинство должностей, обеспечивая неукоснительную преемственность. Но у гипербореев существовал особый мистический ритуал — передача имени. Передающий и принимающий должны были перейти навстречу друг другу глубокий ледяной поток. Один и тот же ги- перборей мог одновременно иметь и два, и три имени.
Душа и статус не было жестко связаны. Передаваемое имя служило и разде- ляющим и связывающим звеном. У гиперборея — мистика, желавшего обрести Тиу, не было даже особой необходимости уходить от мира, какэто делают под- вижники из людей. Должности Полярного царства как бы исполняли сами себя, а души его граждан жили в основном внутренней жизнью. При определенных условиях гиперборей мог даже и не передать, а просто освободить имя. Тогда он переходил поток в одиночество. И зто тоже не вызывало хдоса в государстве.
«Громкие» имена Полярного царства недолго оставались свободными, а высокоразвитые магия и технология позволяли варьировать в широких пределах число второстепенных имен, задействованных в социальной сфере.
Рассказ о государственном укладе такого рода люди бы восприняли как утопию. Особенно — люди нескольких последних веков. «Такого просто не могло быть!». И привели бы примеры экономического политического, а главное, психологического характера. Интриги, зависть, подсиживание… Однако человек здесь едва ли может выступить в роли квалифицированного судьи. Было нечто, принципиально отличающее Гиперборею от любой из человеческих культур. От цивилизации людей в целом. Суть этого отличия можно обозначить двумя словами — культура Тайны. Она была атмосферой, делающей возможным живое дыхание всех чудес Полярного Континента. И без нее их действительно не могло бы быть.
Дела двоих не могут касаться третьего. Этот афоризм был краеугольным камнем гиперборейской культуры. Он воспринимался людьми Оси как сама собой разумеющаяся аксиома. Нам с вами представляется вполне естественным знать о своих знакомых все или почти все. Но представителю Полярной цивилизации знать о своем ближнем хоть что-либо, что не касается непосредственно его отношений с ним, казалось абсолютно противоестественным. Вся информация такого рода виделась ему чем-то на подобие инфекции, распространяющейся за счет отвлечения у души сил, необходимых, чтобы обрести Тиу.
Как отвечаем мы на вопрос, что представляет собой N. N.? Отец таких-то детей, муж такой-то женщины, начальник над такими-то подчиненными… Но гиперборей мог бы ответить на такой вопрос лишь одно: это человек с которым у меня такие-то и такие-то отношения.
Для представителя современной цивилизации Земли жизнь в условиях такой тотальной неинформированности была бы просто немыслима. Мы не доверяем людям, имеющим какие-то тайны. «Честному человеку нечего скрывать» и т. п. Мы требуем от своих ближних максимальной прозрачности, даже не замечая этого, по привычке. Культура Тайны есть что-то нам совершенно чуждое.