Гиперборейский Гимн
Шрифт:
Аким Волынский – из той редкой породы людей, которым удалось не просто оставить своей след в истории общества, но и проложить новые пути развития гуманитарной мысли для целых поколений. Несмотря на свою исключительную популярность (о нём беспрестанно говорили, он выступал персонажем целого ряда литературных произведений), Волынский был человеком сложной судьбы, познавшим и предательство, и травлю, и бедность, и одиночество, но никогда не позволявшим себе «прогибаться под изменчивый мир». «Исхоженные, ровные пути были органически враждебны А. Л. Волынскому, в ногу он идти не умел, он шел всегда против течения – и оттого в “хорошем обществе” русского либерализма он не был принят» [14] . Про Волынского говорили, что он родился не в своё время: появись он на свет пятью веками раньше, он оставил бы после себя громадное
14
Памяти А. Л. Волынского. – Л.: Всероссийский союз писателей, 1928. – С. 7.
15
Федин, К. А. Аким Львович Волынский // Памяти А. Л. Волынского. – Л.: Всероссийский союз писателей, 1928. – С. 29.
Родился Аким Волынский (настоящее имя – Хаим Лейбович Флексер) 3 мая 1863 года в Житомире. Учился в русской гимназии. После развода родителей переехал с матерью в Петербург, где по окончании 5-й гимназии поступил на юридический факультет университета, сразу получив стипендию (нерядовой случай для выходца из еврейской семьи!). Уже в студенчестве он начинает журналистскую карьеру, поступив в сионистскую газету «Рассвет». Здесь в 1882 году была опубликована его рецензия на лекцию Владимира Соловьева о еврейском вопросе. С тезисом молодого профессора о грядущем слиянии всечеловеческого русского духа с индивидуалистическим еврейским, из чего явится универсальное христианство, Флексер полемизировал особенно горячо, указывая на разгул черносотенства и погромы.
В конце 1880-х, после доклада Флексера о споре Милля со Спенсером, со студентом-правоведом знакомится Дмитрий Мережковский, тоже студент, живший с ним по соседству, на Знаменской. Мережковский представляет нового приятеля Александре Давыдовой, в квартире которой собирался кружок народников. Тогда же начинается плодотворный этап сотрудничества Флексера с журналом «Северный вестник», которым руководили Давыдова и Анна Евреинова, доктор права Лейпцигского университета. К тому времени молодой автор уже был известен под псевдонимом «Волынский» – именно так он подписал свою первую научную работу «Теолого-политическое учение Спинозы» (1885 г.), где доказывалась концептуальная и духовная связь пантеистической философии Спинозы с иудаизмом – религией Моисея.
Взгляды Волынского стремительно эволюционируют в направлении некой синтетической, наднациональной духовности, подразумевающей родство религий, происходящих из единого корня. Эмоционально Волынский тяготеет в тот период к христианству (хотя и не торопится принять обряд крещения; он не примет его даже во время своей поездки на Афон в 1899 году), он рассуждает о Сионе и Голгофе как двух равнозначных духовных константах человечества, и одновременно ищет улучшенной, философски обоснованной веры в высшее начало.
В 1889 году Волынский оканчивает университет и, отказавшись остаться на кафедре государственного права, посвящает себя литературной деятельности. Одна из первых статей, опубликованных им в «Северном вестнике», посвящалась философии Канта, которого Волынский взял себе в союзники в борьбе с плоским материализмом и атеизмом. Установленные кёнигсбергским философом пределы возможностям человеческого разума открывают область, где начинается вера. Напротив, «только свойственное людям обыкновение рассуждать без руководства критики чистого разума есть источник противного нравственности неверия, всегда догматического» [16] .
16
Волынский, А. Л. Критические и догматические элементы в философии Канта // Северный вестник. – 1889. – № 7. – С. 72.
Волынский ставит новую задачу перед русской интеллигенцией – возврат к религиозным поискам, ориентация на высшие духовные ценности. В канун начала Серебряного века он оказывается предтечей русского религиознофилософского возрождения XX века, как минимум, на десятилетие опередив богоискательство Мережковского, Бердяева, Сергея Булгакова.
Для восьмидесятых-девяностых годов XIX века призыв к идеализму выглядел диким ретроградством: в обществе господствовали «прогрессивное» безбожие и позитивизм. «Несколько поколений выросло в уверенности, что духовные ценности: Бог, идеализм, красота – означают угнетение, невежество,
17
Толстая, Е. Д. Бедный рыцарь. Интеллектуальное странствие Акима Волынского. – М.: Мосты культуры / Гешарим, 2013. – С. 51.
В своих статьях в «Северном вестнике» Волынский обращался к темам духовности, религии, уходя от разобщающей социально-политической проблематики. Борец за идеализм, он первым начал требовать от современной ему русской литературы философичности, рассуждений о вечных истинах. С огромным напором Волынский обрушивался на русскую критику и публицистику, которая даже в своих лучших представителях – Белинском, Добролюбове, Чернышевском, Писареве, Аполлоне Григорьеве – «никогда не углублялась до истинно философских идей, волнующих всякого крупного художника» и оказалась неспособна укрепить гуманные стремления, которыми она вдохновлялась, на «непоколебимых основаниях», сосредоточившись на вопросах общественной пользы [18] .
18
Волынский, А. Л. Русские критики. – СПб: Типография М. Меркушева (б. Н. Лебедева), 1896. – С. II.
Развенчание либеральных литературных критиков сопровождалось у Волынского страстной полемикой с Николаем Михайловским, мыслителем предыдущего поколения, также подвизавшимся в «Северном вестнике». Теоретик народничества ставил остросоциальных Салтыкова-Щедрина и Глеба Успенского выше Тургенева, Достоевского и Толстого, стоявших, по его мнению, в стороне от прогресса и не имевших столь ценимых Михайловским радикальных убеждений. Волынского это просто бесило, и он не стеснялся в выражениях.
В ответ Михайловский высмеивал стиль Волынского, в то время и в самом деле ещё небезупречный (чего стоят лишь его «новая мозговая линия» или письма, написанные «размашистым языком») [19] .
Два литературных льва не смогли ужиться в одной клетке, в 1890 году Михайловский покинул редакцию «Северного вестника», что привело к падению подписки и финансовым проблемам. Журнал вскладчину купила у Евреиновой группа литераторов во главе с Любовью Гуревич, с которой Волынского связывали романтические отношения. С 1891 года журнал перешел к Волынскому в фактически безраздельное владение и стал рупором новой литературной формации, которая позднее получит название «символизм».
19
Михайловский, Н. К. Литература и жизнь // Русская мысль. – 1891. – № 4. – С. 177–178.
Статьи о русских критиках Волынский собрал в отдельную книгу и издал её в 1896 году. Книга опередила своё время, а потому не нашла сочувствия среди большинства читателей, включая Чехова, за глаза дразнившего Флексера «филлоксерой» (по названию мелкого насекомого – вредителя винограда) и «облезлым философом». Волынский, в свою очередь, уличал Чехова в кондовом материализме в духе Фохта и Молешотта. Вот как он вспоминал о своём первом разговоре с писателем: «Мне хотелось сделать наглядно понятным существование в нас интеллектуально-личного принципа, узнающего себя во всех метаморфозах бытия, самосознательного света, блещущего из внутренней какой-то точки, при том всегда верного себе и тождественного с самим собой. Я стал излагать основы критического идеализма… Чехов … отхлебывал холодный чаек и приговаривал от времени до времени: “Всё проще, как печень выделяет желчь, так и люди выделяют мысль”» [20] .
20
Цит. по: Толстая, Е. Д. Бедный рыцарь. Интеллектуальное странствие Акима Волынского. – М.: Мосты культуры / Гешарим, 2013. – С. 84.