Гиперион. Падение Гипериона

Симмонс Дэн

Кровь прилила к щекам Силена. Его невыносимо раздражала самоуверенность этой, с позволения сказать, девицы, ее инстинктивная убежденность, что в любой ситуации последнее слово остается за нею.

– Пусть так. А я все-таки схожу разведаю, – отрезал он. – Если повезет, мы можем выгадать кучу времени.

Ламия встала перед ним, заслоняя солнце. Ее черные волосы сияли вокруг головы, как солнечная корона при затмении.

– Нет. Так мы только потеряем время и не успеем вернуться

до темноты.

– Ну и катись! – заявил поэт неожиданно для самого себя. – А я пойду взгляну на станцию водоснабжения. Я знаю продуктовые склады, которых ни одному паломнику не отыскать.

Он увидел, как вздулись мускулы на руках Ламии: она решала, не схватить ли его за шиворот, чтобы потащить обратно в дюны. Ведь они прошли всего треть пути до подножия гор, где начинался длинный подъем к лестнице Башни.

– Мартин, – устало произнесла Ламия, передернув плечами. – От нас зависит судьба остальных. Пожалуйста, не упрямься!

Силен демонстративно уселся поудобнее, прижавшись спиной к колонне.

– Да пошла ты, – пробормотал он, а затем взорвался: – Я устал! Ты сама знаешь, что в любом случае тебе достанется девяносто пять процентов работы. Я же старик! Ты и вообразить себе не можешь, как я стар. Позволь мне остаться и немного отдохнуть. Может быть, я найду какую-нибудь пищу. Может, напишу что-нибудь.

Ламия, присев на корточки, ткнула в его рюкзак.

– Так вот что у тебя там! Твоя поэма.

– Конечно, – подтвердил Силен.

– И ты все еще думаешь, что соседство с Шрайком поможет тебе закончить ее?

Силен пожал плечами, из последних сил борясь с головокружением.

– Да, он – убийца, этот блядский Грендель, выкованный в аду, – сказал он. – Но он моя муза.

Ламия вздохнула, прищурившись, посмотрела на солнце, уже сползающее к горам, а затем оглянулась назад.

– Возвращайся в долину, – предложила она негромко и добавила, немного помолчав: – Я тебя провожу.

Силен улыбнулся потрескавшимися губами:

– Возвращаться? А что мне там делать – играть в преферанс с другими стариками, пока эта тварь не пожалует к нам? Премного благодарен, но я лучше чуть-чуть здесь посижу и чуть-чуть поработаю. Иди, женщина. Ты можешь взвалить на себя больше, чем три поэта вместе взятых. – Он снял с себя пустые рюкзаки и фляги и протянул ей.

Ламия сжала спутанные лямки в кулаке, маленьком и твердом, как головка стального молотка.

– Ну, ладно, не дури. Мы можем идти медленнее.

Поэт с трудом поднялся, разозленный ее жалостью.

– Будь ты проклята, о дочь Лузуса! Если ты вдруг запамятовала, я тебе напомню, что все паломничество затеяно ради свидания со Шрайком. Твой друг Хойт этого не забыл.

Кассад тоже все понял, и сейчас сраный Шрайк наверняка жует его безмозглые военные косточки. Ничуть не удивлюсь, если и тем троим в долине уже не нужна вода. Иди! Проваливай! Я сыт по горло твоим обществом.

После этой тирады Ламия Брон несколько секунд сидела на корточках, глядя на Силена. Затем встала, коснулась его плеча, за спину забросила ранцы и бутылки и быстро пошла прочь. Даже в юности он не умел ходить так быстро.

– Я вернусь этим путем через несколько часов, – бросила Ламия через плечо. – Будь здесь. К Гробницам пойдем вместе.

Мартин Силен молча провожал глазами ее удаляющуюся коренастую фигурку. Вскоре она совсем пропала из виду на юго-западе. Горы колыхались в знойном мареве. Он посмотрел себе под ноги и увидел бутылку. Значит, она оставила ему воду. Сплюнув, он сунул бутылку в карман рюкзака и вошел в поджидавший его сумрак мертвого города.

Глава двадцатая

Когда они распечатали последние пакеты с рационами и принялись за полдник, Дюре чуть не потерял сознание. Сол и Консул перенесли его в тень, на ступени широкой лестницы Сфинкса. Лицо священника было белее его снежно-белых волос.

Когда Сол поднес к его губам бутылку с водой, Дюре попытался улыбнуться.

– Вы все довольно легко приняли факт моего воскрешения, – пробормотал он, утирая подбородок.

Консул прислонился к стене Сфинкса.

– Я видел крестоформы на Хойте. Они теперь на вас.

– А я поверил его… вашему рассказу, – сказал Сол, передавая воду Консулу.

Дюре провел рукой по лбу.

– Я прослушал диски комлога. Рассказы, включая мой, просто невероятны!

– Вы сомневаетесь в их правдивости? – поинтересовался Консул.

– Нет. Но трудно разобраться, отыскать общие элементы… связующую нить, что ли.

Сол прижал Рахиль к груди и стал тихо ее укачивать, поддерживая ладонью крохотную головку:

– А разве должна быть связь? Кроме Шрайка, конечно.

– Должна. – Щеки Дюре порозовели. – Затея с паломничеством не случайна. Как и то, что выбор пал именно на вас.

– Кто только не занимался отбором паломников, – возразил Консул. – Консультативный Совет ИскИнов, Сенат Гегемонии. Даже сама церковь Шрайка.

Дюре покачал головой.

– Да, это так, друзья мои, но за всем этим стоит единый руководящий ум.

Сол наклонился ближе.

– Бог?

– Может быть. – Дюре слабо улыбнулся. – Хотя я имел в виду Техно-Центр… искусственный разум, который так таинственно вел себя во время этих событий.