Гиперион. Падение Гипериона

Симмонс Дэн

«Сол! Возьми дочь твою, твою единственную, которую ты любишь, Рахиль; и отправляйся в мир, называемый Гиперион, и там принеси ее во всесожжение в месте, о котором Я скажу тебе».

Сол закричал в темноту: «Она уже принадлежит тебе, мерзавец! Что я должен сделать, чтобы вернуть ее назад? Скажи! Скажи мне, будь ты проклят!» Он проснулся весь в поту, со слезами на глазах и сердцем, горящим от гнева. Из соседней комнаты до него доносилось дыхание дочери; она мирно спала, и в это время ее пожирал огромный червь.

После этого Сол, словно одержимый, стал собирать

информацию о Гиперионе, Гробницах Времени и Шрайке. Исследователь с огромным опытом, он был поражен скудостью надежных данных об этом поразительном феномене. Разумеется, существовала Церковь Шрайка (на Барнарде ее святилищ не было, но в Сети их насчитывалось достаточно), однако очень быстро он убедился, что искать надежную информацию о Шрайке в священных книгах его церкви – все равно что изучать географию Сарнатха, [33] посещая буддийские монастыри. Время упоминалось в догмате Церкви Шрайка, но лишь в том смысле, что Шрайк считался «…Ангелом Возмездия, пребывающим вне времени» и что подлинное время кончилось для человечества с гибелью Старой Земли, а четыре столетия, прошедшие с тех пор, есть не что иное, как «ложное время». Сол понял, что все эти трактаты представляют собой обычную смесь лицемерной болтовни и ковыряния в собственном пупке, характерную для большинства религий. Тем не менее он собирался посетить одно из святилищ Шрайка, когда более серьезные пути исследования окажутся исчерпанными.

33

Сарнатх, или Олений парк – место, где Будда произнес первую проповедь. Находится недалеко от Бенареса.

Мелио Арундес тем временем снарядил на Гиперион еще одну экспедицию (средства снова выделил Рейхсуниверситет). Ее целью было изучение временных приливов и выявление фактора, вызвавшего у Рахили болезнь Мерлина. Гиперион получил наконец статус протектората, и на этот раз экспедиция везла с собой мультипередатчик – его предполагалось установить в консульстве Гегемонии в Китсе. Однако в Сети пройдет еще три года, прежде чем экспедиция прибудет на Гиперион. Первым побуждением Сола было бросить все и лететь с Арундесом и его группой к месту событий. Но он быстро справился со своим порывом. Историку и философу там делать нечего: даже в лучшем случае его вклад в успех экспедиции будет невелик. Рахиль кое-какие навыки и познания в археологии еще сохраняла, но они убывали с каждым днем, а ее присутствие на месте происшествия вряд ли поможет ученым. Для самой же Рахили это обернется ежедневным кошмаром пробуждения в незнакомом мире, где от нее потребуется позабытая ею сноровка. Сара этого ни за что не допустит.

Сол отложил книгу, над которой работал – анализ кьеркегоровской теории этики как моральной диалектики применительно к правовому механизму Гегемонии, – и сосредоточился на изучении нетрадиционных взглядов на природу времени, на Гиперионе, а также на истории Авраама.

Однако месяцы, проведенные за обычными делами и сбором информации, только усилили его жажду действия. Время от времени он отводил душу на всевозможных медицинских светилах, которые потянулись к Вайнтраубам, словно паломники к святыне.

– Как, черт возьми, это может быть! – обрушился он на чопорного специалиста, на свою беду решившего проявить снисходительность

к отцу пациентки. Врач был настолько безволосым, что его лицо казалось нарисованным на бильярдном шаре. – Она становится все меньше! – кричал Сол, чуть не за ворот хватая пятившегося специалиста. – Внешне это не очень заметно, но уменьшается костная масса. Понятно вам? Как это может быть, что она опять становится ребенком? Как это, черт возьми, согласуется с законами сохранения?

Тот шевелил губами, но не мог произнести ни слова. За него ответил бородатый коллега:

– Господин Вайнтрауб, сэр, – вам следует понять, что ваша дочь в настоящее время является носителем… э-э… ну, назовем это локализованным участком обращенной энтропии.

Сол резко повернулся к нему.

– Вы хотите сказать, что она просто-напросто застряла в каком-то пузыре обратного времени?

– Э-э… нет, – торопливо ответил ученый, потирая подбородок. – Возможно, более удачная аналогия… биологически, по крайней мере… скажем, метаболические процессы в ее организме пошли в обратном направлении… м-м…

– Чепуха, – отрезал Сол. – Она же ест, а не срыгивает пищу. Ну а нервная деятельность? Поверните электрохимические импульсы в обратном направлении, и что вы получите? Чепуху. Ее мозг работает, господа… Память, вот что исчезает. Почему это случилось? Почему?

К лысому коротышке наконец вернулся дар речи:

– Мы не знаем почему, господин Вайнтрауб. Математически организм вашей дочери напоминает уравнение, обращенное во времени… или, может быть, объект, прошедший через быстро вращающуюся черную дыру. Мы не знаем, как это случилось, и почему физически невозможное вдруг стало возможным, господин Вайнтрауб. Мы просто слишком мало знаем.

Сол пожал обоим руки.

– Прекрасно. Это мне и нужно было узнать. Желаю вам доброго пути.

* * *

Рахили исполнился двадцать один год. Вечером дня рождения, через час после того, как все легли, она постучалась в спальню Сола.

– Папа?

– Что случилось, детка? – Сол накинул халат и открыл дверь. – Не можешь уснуть?

– Я не спала двое суток, – прошептала она. – Я нарочно заставляла себя не спать, чтобы просмотреть все записи, которые включила в файл «Хочу знать».

Сол понимающе кивнул.

– Папа, давай спустимся вниз и чего-нибудь выпьем. Ладно? Мне надо с тобой поговорить.

Сол взял с ночного столика очки и спустился вслед за Рахилью.

В первый и последний раз в жизни Сол напился допьяна вместе с дочерью. Это не было вульгарной пьянкой. Сначала они просто сидели и болтали, затем принялись рассказывать анекдоты и каламбурить и так увлеклись, что вскоре уже не могли говорить от смеха. Рахиль попыталась рассказать какую-то историю, но в самом смешном месте фыркнула и чуть не захлебнулась виски. Им обоим казалось, что еще ни разу они так не веселились.

– Я возьму еще бутылку, – сказал Сол, утирая слезы. – Декан Мур подарил мне на прошлое Рождество шотландское виски… по-моему.

Когда он вернулся, Рахиль сидела на диване и приглаживала волосы. Он налил ей чуть-чуть, они выпили и немного помолчали.

– Папа?

– Да?

– Я просмотрела все. Видела себя, слышала себя, видела голографии Линны и всех остальных… пожилых…

– Ну, наверное, все-таки не пожилых, – возразил Сол. – Линне будет только тридцать пять через месяц…