Гипнотизер для темных дел

Баскова Ольга

Котово. Приреченская область

Еще восемь лет назад Котово был для Приреченской области городом шахтерской славы. Обелиск, изображающий бравого стахановца, местная шпана раздолбала, как могла, сделав его мужественное лицо щербатым и безносым, однако снести монумент у нее не хватило ни силенок, ни времени. Когда отрасль реструктурировали, город Котово как-то слился с собственным вокзалом. Неожиданно для всех выяснилось, что здешние двести тысяч жителей делятся на две категории. Первая – это граждане уезжающие и возвращающиеся, те, кто бывает дома пару дней в месяц, а все остальное время мотается на заработки в Тверь и Москву. Вторая – постоянные обитатели города-вокзала. Нет, среди них имелись

работники полиции, администрации и скудного сервиса, однако большинство являлось лицами без определенного места жительства. Между старыми и молодыми бомжами существовала незаметная глазу разница.

Официально малолетние бродяжки обитали в детском доме номер пять, руководимом Андреем Павловичем Смуровым. Вот уже восемь лет он занимал директорское кресло, превратив здание из желтого кирпича с выщербленной крышей в образцовое заведение с евроремонтом и питанием не намного хуже, чем в ресторане. Газеты городишки прославляли руководителя, трубя о его кристальной честности и немыслимой любви к детям. Со всех концов бывшего Союза съезжались многочисленные коллеги Андрея Павловича, стремясь перенять новаторскую методику управления. Журналисты, пишущие статьи на заказ, втайне говорили, что если Смуров и отдал предпочтение какой-то одной методике, то ее корни уходят в эпоху Ивана Грозного или Иосифа Сталина. Действительно, о его крутом нраве по городу ходили легенды. Почему легенды? Да потому, что подлинного состояния дел в детском доме не знал никто. Комиссии проверяющих тихо приезжали в Котово и так же тихо покидали его пределы, казалось, лишь затем, чтобы, вернувшись в столицу, ходатайствовать перед правительством о награждении директора очередным орденом или званием.

– Взятки он дает царские, – шептались горожане, прекрасно зная, откуда у директора детского дома полные закрома добра.

– Этот детский дом – заведение для отмывания денег.

Спонсоры бедных сироток, бывшие рэкетиры, а ныне добропорядочные жители Котово с собственным бизнесом, причем вполне приличным, сверкая чисто выбритыми лицами и головами, радовали ребятишек разнообразными подарками. На глазах у изумленных котовцев они заносили в здание одежду, бытовую и видеотехнику из лучших магазинов города, однако на прогулках воспитанники почему-то щеголяли в старых пальто и прохудившейся обуви. Когда кто-то из смельчаков обратил на это внимание, Смуров сделал выводы, решив богатеть за счет других сторон своего интересного бизнеса. Детдомовцев в одночасье одели и обули в импортные и качественные вещи, дали каждому по мобильному телефону, которые половина в тот же день продала на местном рынке, и решили оздоровлять не в местном обшарпанном санатории, а на лучших курортах Крыма. Так Андрей Павлович и познакомился с Максимом Петровичем Терлецким. Наслышанный о проделках Смурова, директор турфирмы не раз предупреждал его:

– Смотри, доиграешься.

Однако руководитель детского дома не внимал его наставлениям, потихоньку продолжая обогащаться за счет воспитанников. Не зря ребятишки прозвали альма-матер (именно это словосочетание согревало слух Смурова) коза нострой, постоянно совершая побеги. Иерархия власти выглядела таким образом. В кресле крестного отца сидел, естественно, сам Смуров. Пятеро головорезов-переростков (благо, детдом не мог насильно отправить во взрослую жизнь всех воспитанников, кормя некоторых до двадцати и более лет) исполняли обязанности его заместителей, терроризируя детей. Сам Андрей Павлович вмешивался в дела только в крайних случаях – при пожарах, массовых драках, воровстве. Ни полиция, ни «Скорая помощь», ни органы городского образования не помнили случая, чтобы директор прибегнул к их помощи: все проблемы он решал сам, постепенно превращаясь в неприкасаемого и незаменимого. В общем, за стенами, оклеенными изнутри дорогими моющимися обоями, крепла и росла самая настоящая криминальная группировка.

Именно с ее руководящим

составом, контролирующим работу плебеев, и разговаривал Андрей Павлович перед звонком Зайцева. Сидя в большом черном кресле, он выслушивал доклады от пятерки приспешников, поддерживаемых не только особым питанием. Решив подкормиться за счет воспитанников, современный Аль Капоне разработал целую систему, с каждым днем совершенствуя ее. Находящиеся в его ведении дети все до одного работали. Как именно – догадаться нетрудно. Девочки сплошь и рядом занимались проституцией, мальчишки – проституцией, воровством и попрошайничеством. Никто не мог отказаться: возвращение в дом из желтого кирпича без денег строго каралось. Прошедшие огонь и воду детдомовские ребята утверждали: пытки тоже были заимствованы из опыта сицилийских мафиози, как и сладкоголосые угрозы, практически всегда приводимые в исполнение. Постоянно унижаемые, не знающие покоя ни днем ни ночью воспитанники пытались спастись бегством. Их обычно находили, поскольку у пятерки опричников имелись свои шестерки, следившие за каждым шагом подчиненных. Что делали со сбежавшими – известно было только им и их обидчикам.

– В следующий раз убьем, – обещали верные слуги Смурова, хвастаясь, что из всех беглецов им не удалось возвратить одну девочку: бедняжка нашла убежище в Свято-Никольском монастыре и приняла постриг. Другая спаслась от надругательств, выбросившись из окна пятого этажа. Если подобные слухи достигали ушей добропорядочного горожанина, тот в возмущении восклицал:

– Куда же смотрят воспитатели и учителя?

Что касается педагогов, разумеется, они представляли собой кадры, проверенные временем, получая хорошую зарплату и постоянные премии и надбавки. Держать язык за зубами было за что. Вот в каком государстве правил Андрей Павлович Смуров.

– Параллель пятых классов сдала в казну меньше всех, – рапортовал ему опричник Юрий, играя железными бицепсами.

Директор недовольно поморщился:

– Почему? На чем они специализируются?

Юрий осклабился:

– Проституция на вокзалах – авто– и железнодорожном. Девчонки и пацаны жалуются: уж больно плохой выдался сезон – спрос на их услуги практически отсутствует.

Смуров задумчиво почесал затылок.

– Нигде не обойдешься без рекламы, – процедил он. – Нужно, чтобы люди знали: если кому-то в городе нужны малолетние проститутки мужского и женского полов, лучше воспитанников пятого детдома им не отыскать. Ты понял, что делать?

Опричник кивнул:

– Сниму крутое порно и распространю в Интернете, – пояснил он.

– Почему именно там? – поинтересовался начальник.

Парень хихикнул:

– Все развратники пасутся в Сети.

– Тогда действуй, – Смуров повернулся к следующему своему приспешнику, быкообразному малому по кличке Буйвол. – Что скажешь мне ты?

Буйвол раздвинул толстые губы, собираясь отрапортовать о размерах выручки от воровства, однако ему помешал звонок мобильного.

– Как не вовремя, – Андрей Павлович потянулся к боковому карману и достал телефон последней модели. – Привет, Леха.

– У нас проблема, – не здороваясь, сразу перешел к делу Зайцев.

– Что еще случилось?

Быстрым шепотом Алексей Викторович изложил суть дела. Директор скривился:

– Ты всегда был болваном.

– Выбирай выражения!

– Тебе следовало послушать старую каргу и усилить контроль над этой парочкой, – не повышая голоса, сказал Смуров. – Так говоришь, он жив?

– Жив. Пока в коме.

– Надолго?

– Неизвестно.

– Чертов придурок, – Андрей Павлович сжал кулаки. – Нам уже перечислены деньги.

Зайцев вздохнул:

– Может, эти Шеппарды возьмут его таким?

– Размечтался! Они платили за здорового ребенка.

– Что делать, Андрей? – всхлипнул директор «Лагуны».

– Нормально работать, черт возьми!

Алексей Викторович совсем сник:

– Мы и так стараемся.