Гипнотизер в МВД: иллюзия правды
Шрифт:
Это он говорил правду. Только лет через десять-пятнадцать наступит раздолье для всех шарлатанов. Пока что советская власть еще держала верования граждан в крепком кулаке и не собиралась отпускать.
— Так что вы хотели сказать насчет Родинкова? — вмешалась наконец Белокрылова. — Можете не опасаться, уж если мы одного телепата терпим, как-нибудь выдержим и второго.
И злорадно ухмыльнулась мне в лицо. Я же говорю, вредная стерва.
Холодов, судя по всему, был неплохим парнем. Он спокойно отнесся к словам шефини. И тут же сказал:
—
Теперь уже я торжествующе посмотрел на Белокрылову. Все, можно отодвигать молодчиков из КГБ. Скорее всего, Родинков умер по случайности. Хотя, исключать вмешательство шпионов тоже нельзя.
— Где она проживает и как с ней можно поговорить? — тут же спросила Белокрылова.
Холодов продиктовал адрес.
— А какие отношения связывали тебя с Тюлевой? — спросил я у Холодова, намеренно перейдя на «ты». Чтобы немного сбить его с толку внезапным переходом. — Ты тоже гадал для нее? Рассказывал о ближайшем счастливом будущем?
Холодов проницательно посмотрел на меня.
— Мне не понятен сарказм в твоих словах, — ответил он, также переходя на «ты». — Мы обсуждали не только будущее, но и прошлое. А у тебя это бывает как-то иначе?
Я кивнул.
— Будущего и прошлого не существует. Есть только настоящее. Это все просто проекция нашего мозга, условность, взятая за основу для проведения расчетов. Также, как и не существует духов, чтения мыслей и прочей чепухи. Ты ведь знаешь, о чем я говорю, Гриша?!
Холодов продолжал пристально смотреть на меня. При всем желании, я так еще не смог понять, выдает он себя за телепата или искренне верит в это.
— Есть много чего непознанного на этой земле, верно, Климов? — спросил он. — Хотя, интуиция подсказывает мне, что это не совсем твое имя. Ты присвоил его. Почему-то при взгляде на тебя мне кажется, будто я вижу некое насекомое, например, клопа или жука.
Вот дьявольщина! Это был сильный удар, прямо в самое уязвимое мое место. Надеюсь, я не побледнел от неожиданности. Ведь моя фамилия в прошлой жизни как раз была Жуков. Как он смог узнать это? Или это какой-то чертов трюк?
К счастью, Белокрылова не обратила на это внимание.
— Мария сейчас дома? — спросила она. — Или на работе?
Холодов не сводил с меня пристального взгляда. Вот зараза, он понял, что творится у меня на душе. И сейчас тонко улыбался.
— Нет, сейчас она на работе, — ответил он. — Она работает в детсаде. Записывайте адрес.
Узнав адрес подруги Родинкова, моя шефиня не стала терять времени.
— Поехали, — скомандовала она. — Я хочу как можно быстрее увидеть ее. А вам, товарищ Холодов, большое спасибо. Я вам позвоню потом, выслушаю ваш рассказ тоже. Вы ведь с Родинковым не встречались? Мне надо сейчас увидеть первым делом тех, кто с ним общался.
Я тоже попрощался с медиумом. Но теперь уже разглядывал его еще внимательнее.
— Еще увидимся, Гриша, — сказал я, пожимая ему руку и не удержался, чтобы проверить его пульс.
—
Пульс у него был спокойный и ровный, словно он медитировал.
***
Прошел один день после дождя. Прошел быстро, как и любой осенний день, скрылся за горизонтом, будто и не было.
Наступил вечер. День был солнечный, а вечер тоже ничего. Трое офицеров ВМФ, гуляя по берегу Северной гавани в Выборге, наслаждались видами набережной имени 40-летия Комсомола.
Все трое старшие лейтенанты, молоденькие, зелененькие, безусые. Одного звали Никита Серебренников, высокий, подтянутый, он был в компании офицеров заводилой. Первым шутником и хохотуном. Самым активным и бойким.
Его товарищи Орлов и Щепкин были другого склада. Орлов серьезный и неразговорчивый, временами хмурый. Ростом повыше Серебренникова.
Щепкин в компании был самый маленький. Большеголовый и суетливый. И, наверное, самый неопытный. Поэтому он больше всех и суетился.
Офицеры гуляли до ночи. Вернее, до часу ночи. Вспоминали детали недавней службы. Орлов через неделю отбывал с Балтийского флота на Черноморский и Серебренников предложил устроить его проводы.
Все документы уже оформлены. Остались только некоторые формальности.
— Не время еще, — недовольно сказал Орлов. — Заранее зачем отмечать? Плохая это примета. Будет еще возможность. Я сам вас позову.
Но Серебренникову уже понравилась эта мысль. Очень пришлась по душе.
— Ну почему нет, Вова? — спросил он. — Давай, пошли. Ты сейчас не при деньгах, все в село отправил родителям, я знаю. Так я сам заплачу. Я угощаю.
Орлов вздохнул, а Щепкин неуверенно спросил:
— Ну, почему только ты? Я тоже скинусь. Проводим товарища, как полагается.
Сначала Орлов долго отказывался. А потом они как раз набрели на ресторан «Фрегат» и Серебренников, быстро сбегав к швейцару, узнал, что свободные места имеются в наличии и их даже готовы впустить. Ресторанная обслуга знала, что морские офицеры умеют сорить деньгами и всегда готова была принять их в заведении.
— Ну что ты, в самом деле? — досадливо спросил Орлов, но вынужден был согласиться, потому что Серебренников уже потащил их к ресторану.
Они вошли в ресторан и просидели там еще два часа. Славно погудели и заставили официантов изрядно побегать туда-сюда с подносами. Щедро расплатились и вышли из заведения уже под утро.
Набережную окутала ночная сырость и прохлада. Едва они прошли несколько шагов, как неподалеку прошла очаровательная девушка, в короткой юбке и легкой кофте с откровенным вырезом.
Задержалась, посмотрела на бравых вояк оценивающим взглядом. Изогнула бровь, спросила:
— У товарищей офицеров не найдется закурить?
— Конечно, найдется, красавица, — оживился Серебренников. Вытащил золотой портсигар, подскочил к девушке. — Да для такой красавицы ничего не жалко. Зачем тебе эта сигарета, хочешь вот такую, заграничную? Вот, возьми, сколько надо.