Гипнотизер
Шрифт:
— Кто это?
— Понятия не имею. Но возможно, она знает что-нибудь про Эву.
Йона увидел неуверенную гримасу Эрика и сказал:
— Это единственное, от чего мы сейчас можем оттолкнуться.
Эрик покачал головой:
— Это было давно. Я никогда не вспоминаю о тех временах, когда занимался гипнозом.
Он взглянул в прозрачно-серые глаза Йоны:
— Может быть, к Эве Блау это не имеет никакого отношения.
— Пытались вспомнить?
—
— Хорошо вспоминали?
— Наверное, не очень.
— Вы не знаете, она была опасна, эта Эва Блау? — спросил комиссар.
Эрик глянул в окно машины и увидел, что кто-то фломастером нарисовал Винни-Пуху клыки и злобно сведенные брови. Эрик отпил кофе и вспомнил вдруг, когда он услышал имя «Эва Блау» в первый раз.
Вспомнил только что.
Было половина девятого утра. Солнце светило через пыльное окно. Я спал в кабинете после ночного дежурства, подумал он.
Было половина девятого утра. Солнце светило через пыльное окно. Я спал в кабинете после ночного дежурства, не выспался, но все же собрал спортивную сумку. Ларс Ульсон уже несколько недель отменял наше сражение в бадминтон. Он слишком много работал, мотался между больницей в Осло и Каролинской больницей, читал лекции в Лондоне и метил на место в правлении. Но вчера позвонил и спросил, готов ли я.
— Да, черт тебя возьми, — ответил я.
— Ты готов продуть, — сказал он, но как-то необычно вяло.
Я вылил остатки кофе в раковину, оставил чашку на кухне для персонала, сбежал вниз по лестнице и на велосипеде доехал до спортзала. Когда я вошел, Ларс уже сидел в холодной раздевалке. Он почти испуганно поднял на меня глаза, отвернулся и натянул шорты.
— Я тебя так вздую, что ты неделю сидеть на сможешь, — объявил он и глянул на меня.
Трясущимися руками запер шкафчик.
— Много работаешь, — сказал я.
— А? Да, верно, у меня было…
Он замолчал и тяжело сел на лавку. Я спросил:
— Ты себя хорошо чувствуешь?
— Отлично. Ты-то сам как?
— В пятницу встречаюсь с правлением.
— Верно. Тебя больше не будут финансировать. Вечно одно и то же.
— Да я и не слишком волнуюсь, — отмахнулся я. — Я хочу сказать — по-моему, все идет хорошо. Мои исследования не стоят на месте, дело движется, у меня чертовски хорошие результаты.
— Я знаком с Франком Паульссоном из правления, — сказал Лapc и поднялся.
— Правда? Как?
— В армии вместе служили,
— Это хорошо, — тихо сказал я.
Мы вышли из раздевалки, и Ларс схватил меня за руку:
— Хочешь, я позвоню ему и просто попрошу, чтобы они поставили на тебя?
— А можно? — спросил я.
— Вряд ли, но чем черт не шутит.
— Тогда пусть все остается как есть, — улыбнулся я.
— Но ты же должен продолжать исследования.
— Все устроится.
— Кто знает.
Я посмотрел на него и нерешительно сказал:
— Хотя это, может, было бы глупо.
— Я позвоню Паульссону вечером.
Я кивнул. Ларс, улыбаясь, легонько хлопнул меня по спине.
Когда мы в скрипящих кроссовках выходили в гулкий просторный зал, Лapc неожиданно спросил:
— Ты не хотел бы взять у меня пациентку?
— А в чем дело?
— У меня не хватает на нее времени, — объяснил он.
— К сожалению, я уже набрал группу.
— Ладно.
Я начал растягиваться, ожидая, когда освободится пятая дорожка. Ларс топтался рядом, проводя рукой по волосам и откашливаясь.
— По-моему, Эва Блау подходит для твоей группы, — сказал он. — Потому что она черт знает как завязана на травме. Во всяком случае, мне так кажется. Не могу пробить ее скорлупу, ни единого раза не получилось.
— Я с удовольствием что-нибудь посоветую, если ты…
— Посоветуешь? — перебил он и понизил голос: — Если честно, мне с ней все ясно.
— Что-нибудь случилось? — спросил я.
— Да нет… Я думал, что она очень тяжело болела, в смысле — физически.
— Но она не болела?
Ларс какое-то время смотрел на меня, напряженно улыбаясь, потом спросил:
— Ты не можешь просто сказать, что берешь ее к себе?
— Мне нужно подумать.
— Поговорим попозже, — торопливо бросил он.
Ларс затрусил на месте, остановился, беспокойно взглянул на вход, рассмотрел входящих, потом прислонился к стене.
— Прямо не знаю, Эрик. Было бы здорово, если бы ты посмотрел Эву. Я бы…
Он замолчал и глянул на дорожку: у двух молодых женщин, по виду студенток-медичек, еще оставалась пара минут. Когда одна из них споткнулась и пропустила простой стопбол, он фыркнул и прошептал:
— Корова.
Я посмотрел на часы и размял плечи. Ларс грыз ногти. Под мышками у него расплылись пятна пота. Лицо постарело, осунулось. Рядом с залом кто-то крикнул; Ларс дернулся и оглянулся на двери.