Гиппопотам
Шрифт:
Вся наша компания перебралась, чтобы выпить кофе, в маленькую столовую рядом с кухней, Дэви пытался справиться с расползавшейся по его физиономии самодовольной улыбкой, а мы между тем обсуждали планы на уик-энд. Притопал Саймон. Все, что он получил от Патриции, – это небрежное помахивание ладошкой. Вникнув в суть нашего разговора, Саймон вставил замечание о том, что нынче – последний день Восточно-английской выставки.
– Правда? – протянула Патриция с манерной медлительностью, выказавшей такое презрение, что Саймон покраснел. После этого она повернулась к Дэви и поинтересовалась, что он думает о Дэвиде Мамете [117] .
117
Дэвид
– Восточно-английская выставка, да? – спросил я у Саймона, который стоял, начищая носок левого своего башмака об икру правой ноги. – Это что-то сельскохозяйственное?
– Ну… в общем, вроде того… конечно, людям, которые не очень интересуются такими вещами… это не очень интересно.
– Ты полагаешь?
– Хотя здесь она очень популярна. В наших местах то есть. В Норфолке и так далее.
– Угу, ага. Состязания пастушьих собак и тому подобное, верно?
– Ну-у, не совсем… это все же Восточная Англия. Овец тут не так уж и много.
– Ладно, тогда норидж-терьеров. Забеги кроумерских [118] крабов. Соревнования норфолкских индюков по раздуванию зоба.
– Там проводят демонстрации редких пород, всякие показы – конюшен, – скачки с препятствиями и… но… как я уже сказал, это, наверное, не очень интересно.
– Тебе же там нравится, Саймон, зачем ты притворяешься, – сказала ему мать. Она и Майкл о чем-то негромко совещались в углу. О распределении спален и о том, когда кормить гостей, полагаю. – Знаете, он совершенно помешан на этих выставках. Ни одного выставочного четверга не пропустил, за многие годы. Я удивлена, дорогой, что ты все еще здесь, а не там.
118
Кроумер – приморский город в Норфолке.
– Нет, ну, я подумал, что надо… знаешь, поздороваться с гостями и посмотреть, может, кому-то еще захочется… хотя, наверное, нет…
– Саймон, старина, – сказал я, – если у тебя найдется место в машине, я бы с удовольствием съездил. То есть если тебе не будет со мной скучно.
Дэвид изумленно уставился на меня. Патриция же смерила взглядом, который писатели неизменно называют «пронизывающим». Взглядом, полным… чего? Презрения? Облегчения, быть может? Бог ее знает. Энн казалась довольной, а Майкл, в это утро какой-то рассеянный, благосклонно кивнул. Саймон, не то из вежливости, не то искренне, изобразил восторг.
– Нет! Вовсе нет! Только рад буду. Мы можем поехать в «остине», если хотите. Конечно, если никто больше…
Что за дурь на меня нашла, я, по чести, сказать не могу. Сельскохозяйственная выставка… в самое июльское пекло… в Восточной Англии. Редкие породы… Скачки с препятствиями… Жирные свиньи… Еще и стрельба по тарелочкам, по всем вероятиям.
Мы сразу же и выехали – Саймон, Сода и я. Помимо ужаса, который внушала мне перспектива оказаться посреди массового скопления фермеров, я томился еще и собственной неспособностью понять, радует меня мгновенно возникшая между Патрицией и Дэви взаимная, по всей видимости, приязнь или, напротив, раздражает. Я, естественно, и раньше знавал девиц, которые привязывались к мужчинам моложе их, – в конце концов, существует же внушенное нам телевидением прилипчивое представление о юном альфонсе, – однако, по строгому спаленному счету, большинство известных мне девушек предпочитают скорее Любовь Тридцатилетних или Любовь Сорокалетних, чем Любовь Пятнадцатилеток. Мужчины, конечно, совсем другой коленкор: они начинают с Любви Всевозрастной, да так и держатся за нее, пока их не выволакивают
Восточно-английская выставка, как я вскоре с сокрушением узнал, имеет место быть в окрестностях Питерборо, а это два часа езды от Суэффорда. Должно быть, моя физиономия выдала дурные предчувствия, обуявшие меня при этом известии.
– Жаль, вы не в прошлом месяце приехали, – сказал Саймон. – Тогда была Королевская норфолкская выставка. Это в Костесси [119] , всего полчаса езды от нас.
Название города Костесси, несмотря на его написание, произносится почему-то как «Косси» [120] .
119
Старинный городок в Норфолке.
120
В 1990 г. состоялся громкий процесс Косси против Соединенного Королевства. Транссексуал Косси требовал, чтобы его, уже сменившего пол, признали полноправной женщиной.
Затем Саймон принялся рассказывать историю, которая тебе, Джейн, более чем известна.
– Я возил на Королевскую норфолкскую мою кузину, Джейн, – сообщил он. – Вы знаете Джейн?
– Моя крестная дочь, – проорал я, стараясь перекричать ветер.
– А. Тогда вам, наверное, известно, что у нее нелады со здоровьем.
Я кивнул.
– Я подумал, что, может быть, день на открытом воздухе пойдет ей на пользу. К сожалению, когда начался показ прессовальных машин, она упала в обморок. Ужасно.
– Ужасно, – согласился я.
– Я думал, она уж и не выкарабкается. Никогда не видал такой бледности. Люди из «скорой помощи» хотели забрать ее в «Норфолк и Норидж». Это такая больница.
– Здравая, как мне представляется, мысль. Все лучше, чем везти ее в ресторан или, скажем, на футбол.
– Они отнесли Джейн в свою палатку, там она пришла в себя, и я повез ее назад в Суэффорд. Врача вызывать она не захотела. Просто сразу ушла в свою спальню. Пару дней там пролежала. Дэви каждый вечер читал ей что-нибудь вслух, а папа нанял профессиональную сиделку. Он ей дядей приходится.
– Сейчас она, по-моему, чувствует себя неплохо, – вставил я. – Мы виделись в Лондоне.
– Ага, вроде как выздоровела. Меня-то это не особенно удивило. Такое иногда и со свиньями бывает.
Любовь между двоюродными родичами принимает порою странные формы.
Пока мы ехали в Питерборо, я, размышляя над странным произношением Костесси, сочинил, чтобы позабавить Саймона и Соду, лимерик:
Жила-была девушка в Костесси
С лобком, совсем как парик Дюплесси.
Ляжки и зад
Утешали взгляд,
Но чернела манда, хоть святых выноси.
– Блеск! – От восторга Саймон чуть не слетел с дороги. – Полный блеск!
Когда мы добрались до выставки, он повторял и повторял этот стишок своим приятелям, коих там оказалось немало. Дух поэзии, как ты можешь видеть, способен процвести даже на самой бесплодной, малообещающей почве. Саймон, для которого поэзия – закрытая книга, лежащая в запертом шкафу, который стоит на чердаке уединенного дома в глухой деревушке далекой страны, раз за разом повторял друзьям: «Это мой дядя Тед. Знаменитый поэт. Он, пока мы сюда ехали, взял да и сочинил стихи, прямо у меня в машине!» За чем следовала декламация. То обстоятельство, что это творение «настоящего поэта», похоже, как-то преобразило лимерик, сообщив ему нечто, близкое к статусу Искусства.