Гирей – моё детство
Шрифт:
Прошли годы… Удалось не только что-то узнать о Миклухо-Маклае, но и прочитать его этнографические заметки и размышления о жизни далеких папуасов, в которых находил соответствие с моим образом мышления.
С трепетом и восторгом открывал для себя русских путешественников, мореплавателей и землепроходцев, для которых познание далекого неведомого, пройдя все возможные стихии природы, было потребностью ума, жаждой души и сердца, и все свои познания, открытия отдавать своей стране, независимо от того, кто ею управляет. Познать простор, стремление
А что Буратино? Наш пацан, сующий нос во все щели, чтобы узнать, что там такое, интересное и познавательное.
Об одном дне «Миклухо-Маклая», уже во взрослом возрасте мне рассказала мама…Валентина Петровна слезно умоляла не оставлять меня в садике: «Он не признает никаких правил и границ, матерится, как сапожник, достал меня вопросами, на которые не знаю ответа…» В тот день и в дальнейшем за мои «странствия» мама напоминала о «Миклухо-Маклае» отцовским ремнем.
На крутом берегу извилистой Кубани был хутор Султановский, по имени хозяина. В конце XIX века по землям Султана Гирея протянули железнодорожную ветку из Ростова во Владикавказ, а возле хутора построили станцию и назвали её Гирей.
Предприимчивые люди по одной из стариц построили винокуренный заводик с посёлком для работников данного предприятия… В советское время вино типа водки перестали изготовлять – перевели на полное производство спирта. Предприятие стало называться «Спиртзавод», а посёлок «Спиртзавода».
Другие люди не мудрствуя лукаво – станция рядом, построили предприятие по производству сахара и посёлок «Сахзавода».
А граф Воронцов-Дашков на самом высоком гирейском холме построил подобие замка для одной из своих любимых женщин… Советская власть справедливо отдала «замок» народу, а точнее – «всё лучшее детям», – средней школе №11.
Что характерно, движение моего ученичества совпало с историческим развитием посёлка городского типа Гирей, правда, не по времени, а по смыслу: начальная школа на хуторе («в колхозе»), восьмилетка на спиртзаводе, одиннадцать классов – на сахзаводе.
Гирейцы считают, что весь Советский Союз знает о существовании Гирея – их сыновья и дочери живут во всех уголках этой необъятной страны… Вживаясь в культуру того края, которая превращалась во вторую родину, и по невидимым нитям связи передавалась в Гирей.
Есть «нездоровые» людишки, рисующие Гирей гадким захолустьем, из которого надо бежать туда, где лучше…а лучше, по их мнению, везде. А значит оставшаяся в Гирее часть населения непригодна к активной жизни?.. Как говорит тётя Мотя: «Поживём – увидим».
Житейская занятость и суета может вытравлять из души способность удивляться.
И вдруг увидишь звёздное небо, и почувствуешь свою принадлежность к Вселенной… И захочется умчаться в горы, очароваться бесконечностью хаоса… или к морю – захлебнуться восторгом от борьбы с неутомимыми волнами… или в лес – покориться бесчисленным количеством оттенков зелёного и волноваться природной выразительностью.
Жизнь
Но только в Гирее летнее утреннее солнце веселит зелёный покров и душу гирейца… И осеннее вечернее солнце, покрывая позолотой деревья без листвы, хаты и дома, навевает восторженную грусть.
В зимний день, когда выпадает случайный снег, который пытается сохранить себя, забившись в теневые местечки, ощущаешь в себе силу к сопротивлению.
В весеннюю ночь белоснежное цветение алычи, вишни или яблонь, освещенных из окон, наполняет душу восторгом.
Какие бы ни рождались чувства неожиданные и в первый миг непонятные – они всегда из детства… из гирейского детства.
Взгляд из будущего
В детстве слышал слова людей и верил, что за ними стоят дела… и добродушно взирал на всё происходящее вокруг меня – всё, что делается, так и должно быть, и нет смысла разбираться.
В своих поступках видел правильность и справедливость… Недовольство моими поступками относил к своему недопониманию ситуации. Вероятно, это были толчки, вызывающие необходимость анализа. Чем сильнее неприятие поступка, тем мощнее толчок.
В настоящее время слушаю слова, чтобы понять суть сказанного и услышать истину или заблуждение… и пытаюсь увидеть дела, стоящие за словами.
Анализ стал моим инструментом там, где нужна глубина понимания.
Сказанные слова могут потерять свободу, но дела освобождают их… Слова свободны, когда говоришь, как чувствуешь, а делаешь, как говоришь.
Иней радостно блестел на траве и листьях, наверно солнце отражалось в его кристаллах и дарило восторг.
Двигался не по утоптанной дороге, а по траве, оставляя следы круговыми узорами.
Наверное, ботинки будут намокать… мама говорит, что они от влаги портятся и мне «не настачишься» обуви.
А если… здесь шёл бы жираф?.. Он обязательно поскользнулся и упал на забор… и сломал бы шею. Поэтому они живут в Африке, там или сушь, или грязь, а иней для них загадка.
В школе прозвенел звонок, до неё оставалось метров сто – бегом не успею…
– А-а, голубчик!.. Сегодня всего лишь на две минуты…
– Здрасьте, Василий Иванович!
– Здравствуй, голуба!.. Что сегодня?
– Иней…
– Да, морозец… что отморозил – ноги или нос? – в классе смех.
– …и жираф…
– Да ты что? По гирею жирафы бродят? – в классе смех, переходящий в гогот.
– Жираф в Африке, но если бы он передвигался по инею, то поскользнулся бы, упал и сломал бы шею, – в классе истерический смех.
– За жалость к животным даю только две минуты по стойке «смирно» у доски, – знает, что я и минуты не простою, тем более когда Витёк Панин корчит смешные рожи…