Гирум
Шрифт:
— Русские своих не бросают, — и в этом обещании была и надежда о скорой встрече, и предупреждение о грядущих неприятностях неведомым похитителям.
Этот парнишка, которого за два года, проведенные в подземелье, он видел гораздо меньше, чем за последние три дня, стал за это время дорог ему. Он не мог бросить соотечественника, попавшего в беду, а поэтому планы по возвращению домой немного откладывались. Рогожин осмотрелся, оценивая ситуацию, прикидывая, не привлек ли он излишнего внимания. По всему выходило, нет.
Но внимание на него, все же, обратили.
— Прошу прощения за беспокойство, достойный господин, могу ли я обратиться к тебе? — раздался за его спиной
— Чем могу помочь? — обернулся он, чтобы встретиться взглядом с низеньким человеком в потертом дорожном костюме. Морщины выдавали в нем немолодого человека, что подтверждалось длинными седыми волосами и умным, цепким взглядом холодных серых глаз.
— Я так понимаю, что тот корабль увозит кого-то из твоих хороших знакомых? — вежливо, с ноткой участия спросил незнакомец так же, в свою очередь, внимательно рассматривая Рогожина.
— А тебе какое до этого дела? — грубо спросил его Виктор, незаметно прикидывая, есть ли у старичка силовая поддержка, если вдруг ситуация примет вовсе нежелательный оборот.
— Конечно, мне нет никакого дела, — ничуть не обиделся на него незнакомец. — Это, в первую очередь, твое дело. Но, очевидно ты жил не у моря, раз не знаешь, что это, — кивнул он в сторону удалявшегося корабля, — военный корабль каххарского каганата, кто бы не считался его владельцем. Баргот же вольный город, и по-настоящему здесь правит сила, а не король. А Ариола слишком далеко, чтобы можно было рассчитывать на помощь кого-то из столицы. К тому же, те, кому надо, и так в курсе происходящего. Так что можешь не надеяться, что этого человека тебе помогут спасти.
— А как же король!? Куда он смотрит? — ничуть не наигранно воскликнул Рогожин. — Мы его поданные, он обязан защищать нас!
— Ты точно только шкуру сбросил, — горько усмехнулся старичок, — рынок рабов оценивается в несусветные суммы, и казна имеет с этого огромные налоги. А король не пойдет против казны. Для него потеря сотни-другой подданных ничто по сравнению с этими прибылями. К тому же рабы не только вывозятся, но и ввозятся в страну. Так что никто не станет создавать себе лишних проблем. А если их станешь создавать ты, то, скорее всего, сам окажешься на невольничьем рынке.
Рогожин замолчал. Конечно, для человека двадцатого века сама идея рабства, купли-продажи живых людей казалась чем-то гнусным и диким, но, разве это же самое, названное другим именем и имеющее немного другую форму, не встречается дома? Да и игнорирование желаний простых смертных тоже было очень знакомо.
— И что ты хочешь? — глухо спросил Рогожин у незнакомца.
— Глядя на тебя сейчас, я вспомнил себя почти полсотни лет, — устало вздохнул он в ответ. — Тогда мы жили в рыбацкой деревушке на одном из небольших островков Торкского архипелага. Мужчины отправились на очередной лов и я очень гордился тем, что ушел в море вместе с отцом. Я довел младшего братишку до слез, поддразнивая его тем, что он остается с женщинами на берегу. Больше я его никогда не увидел, Когда мы вернулись, нашей деревни уже не было. Тогда мы не узнали, кто это был, работорговцы или пираты, хотя их вполне могла угнать и королевская галера. Но я навсегда проклял законы, позволяющие такое и поэтому сейчас моя родина Санок.
У тебя есть шанс вернуть своего друга, — продолжил старик, — слабый, но есть. Санок достаточно могущественен, чтобы помочь своим гражданам вернуть своих родственников из рабства. Но Санок заступается лишь за своих. У тебя же есть возможность получить его гражданство. Более того, можешь стать даже дворянином. А это уже дает немалые возможности еще и лично
— Погоди, как это — дворянином? — спросил ошарашенный предложением Рогожин. — Я, простой крестьянин, и дворянином?
Старичок мягко улыбнулся и ответил:
— Да, у тебя достаточно способностей, чтобы поступить в магическую Академию города Эворена. Ее выпускники получают личное дворянство и право занимать государственные должности второй ступени. Если же ты станешь мастером магии, то получишь право передать свой титул по наследству и сможешь подняться на первую ступень.
Рогожин вспомнил о вышедшем из строя маскирующем приборе и молча кивнул, поняв, что потенциал у него действительно есть.
— Я согласен, — сказал он.
Следующим же утром, во время отлива торговое судно "Зефир" вышло из гавани, унося на своем борту Виктора Рогожина, превратившегося в Квила Берка. Он провел свою последнюю ночь на этом берегу в торговом представительстве королевства Санок, забрав из уже оплаченной гостиницы свои вещи и расстался с Редуарием Зевекром достаточно тепло, получив от него кое-какие советы и поблагодарив его за помощь. Он не знал, что вечером этого же дня "торговый представитель" Зевекр получил от своего руководителя новые, но уже опоздавшие инструкции, согласно которым ему требовалось приложить все усилия, дабы разыскать группу из двух человек, чье поведение и знания отличаются от общепринятого. В послании этого не указывалось, но по его тону старый Зевекр, чьей основной задачей являлся поиск молодых магов и их вербовка в Эворенскую Академию, понял, что за этими инструкциями стоит лично ректор академии и, по совместительству, канцлер архимаг Вэртеч ум Норг.
Глава 22
Когда к Смолину вернулась способность здраво рассуждать, он понял, что находится на корабле. Знакомое покачивание успокаивало и мобилизовывало, хотя и навевало не самые приятные воспоминания: "Черт, а я уже и думать забыл о море", — скривил он губы в беззвучной усмешке. Попробовав просканировать окружающее пространство, Александр ощутил ненавистную пустоту. Мгновенное воспоминание о захвате, Д-генераторе, Золееве парализовало его, и он застонал от осознания грядущих неприятностей. "Ну, это мы еще посмотрим, у кого неприятности крупнее будут", — со злостью подумал он и принялся исследовать состояние, в котором оказался. Аккуратно, но плотно спеленатый, он не мог не то, что пошевелить руками или ногами, а даже сдвинуться с места. Находился он, очевидно, в трюме, лежал на сухой и чистой пайолине вместе с ящиками и тюками, и никаких выступающих железяк и прочих остро-режущих предметов поблизости не наблюдалось, к его глубокому сожалению. "Да уж, это вам не машинное отделение БЧ-пять, там бы я в два счета освободился, правда, извазюкался бы намного быстрее", — с долью ностальгии подумал он. А предмет, который создавал Д-поле, был накинут на шею и заправлен под рубашку, поэтому освободиться от него, минуя веревку, никак не получалось.
Через щели в верхней палубе пробивался свет, который и давал освещение, а также некоторую информацию.
Не обратив сперва на это факт внимания, но позже осознав, что именно означает свет на улице, он понял, что находится в плавании уже довольно долго, ни на секунду не веря, что парусники могут ходить со скоростью самолета.
Кроме того, с палубы не доносилось никакой суеты, громкой разноголосицы, что создало дополнительную уверенность, что он на военном или корабле поддержки.
"Интересно, а как они собираются меня в гальюн водить? Или кормить? Или им пофигу до моей чистоты и желудка?"