Гитлер и Сталин перед схваткой
Шрифт:
Затем началось аргументирование. Мой главный аргумент: у общественности должно сложиться впечатление, что это – дружественный шаг, а не навязанное бремя, которое приведет к господству. Коциньш и я привели еще ряд аргументов стратегического и военного характера. Сталин показал удивившие нас познания в военной области и свое искусство оперировать цифрами. Он удивился, почему у нас дивизии такие маленькие, и сказал, что через Ирбентский пролив легко могут пройти 1500-тонные подводные лодки и обстрелять Ригу из четырехдюймовых орудий. Батареи у пролива должны находиться под одним командованием, иначе не смогут действовать…
Аэродромов требуется четыре: в Лиепае, Вентспилсе, у Ирбентского пролива и на литовской
Вам нечего бояться. Содержите 100 000 человек. Ваши стрелки были хороши, а ваша армия лучше, чем эстонская. В Эстонии тоже критиковали договор: 1) одни говорили: измена; 2) другие: спасение; 3) третьи: поживем – увидим…»
Так «миролюбиво» вели себя Сталин и Молотов в октябре. Им нужно было одно: согласие Латвии (а также Эстонии и Литвы) на договор о взаимопомощи и на ввод советских войск в три республики. Оно было получено. Но это был лишь первый шаг.
В мае – июне 1940 года – сразу после разгрома немцами Франции – отношения СССР с Прибалтийскими государствами резко обострились. Москва заявила, что другая сторона не выполняет условий договора. В Москву снова были приглашены руководители трех республик, с которыми состоялся откровенный разговор. Запись беседы В. М. Молотова с министром иностранных дел Литвы Ю. Урбшисом 14 июня 1940 года гласит:
«Тов. Молотов заявляет Урбшису, что у него имеется весьма серьезное заявление Советского правительства к Литовскому правительству. Читает и затем вручает его Урбшису, подчеркивая при этом, что, в конце концов, нужно серьезно действовать, а не заниматься обменом любезными фразами. Литовское правительство, видимо, до сих пор не поняло всей серьезности положения.
Урбшис обращается к тов. Молотову с просьбой, ссылаясь на чрезвычайно сложный и ответственный момент в жизни Литвы, об отсрочке срока, упомянутого в заявлении Советского правительства.
Тов. Молотов отвечает, что он огласил ему решение Советского правительства, в котором он не может изменить ни одной буквы. Сделанное заявление, подчеркивает тов. Молотов, серьезное и категорическое, изменения и поправки в нем невозможны.
Урбшис спрашивает – сколько предполагается ввести еще сов. войск?
Тов. Молотов отвечает – 3-4 корпуса.
Урбшис просит уточнить – в дивизиях. Тов. Молотов отвечает, что примерно 9-12 дивизий, и поясняет, что Советское правительство хочет создать такие условия, при которых выполнение Пакта о взаимопомощи было бы обеспечено полностью…
Урбшис подает реплику, что Литовское правительство сразу же поняло, что положение серьезное. Тов. Молотов отвечает, что нет, оно этого не поняло. Он допускает и знает, что отдельные лица честно отнеслись к выполнению Договора о взаимопомощи, но Литовское правительство далеко было от этого.
Урбшис ставит вопрос о том, будут ли сов. войска вмешиваться во внутренние дела Литвы. Тов. Молотов отвечает отрицательно, подчеркивая, что это дело правительства. Правительство Советского Союза пролитовское, говорит тов. Молотов, и мы хотим, чтобы Литовское правительство было просоветским.
После краткого совещания с посланником Наткевичиусом Урбшис спрашивает – будут ли требуемые мероприятия перманентными или временными. Тов. Молотов отвечает, что они будут носить временный характер, но, в конечном счете, окончательный ответ на этот вопрос будет зависеть от будущего литовского правительства. Далее тов. Молотов подчеркивает, что вышеупомянутое заявление Советского правительства неотложно и если его требования не будут приняты в срок, то в Литву будут двинуты советские войска, и немедленно.
Наткевичиус спрашивает – если требования Советского правительства будут приняты, то будут ли с Литовским правительством потом согласованы вопросы о сроке ввода соввойск, местах их расположения и т. д. Тов. Молотов ответил лаконично – «да, при условии, если будут приняты все требования
Урбшис ставит вопрос – какое литовское правительство было бы приемлемо Советскому правительству? Тов. Молотов, заметив, что о лицах ему трудно говорить, подчеркивает, что нужна такая смена кабинета, которая привела бы к образованию просоветского правительства в Литве, способного не только честно выполнять Договор о взаимопомощи, но и активно бороться за его осуществление…
Урбшис спрашивает – должен ли быть новый кабинет к 10 часам утра 15 июня сего года и получает от тов. Молотова ответ, что это не обязательно, что кабинет можно будет составить позднее (на другой день, например), но при обязательном условии, если все требования Советского правительства будут приняты в срок.
Наткевичиус ставит новый вопрос о том, нужно ли будет согласовывать состав нового кабинета с Советским правительством и если да, то как? Тов. Молотов отвечает, что согласовывать придется, а как – можно потом договориться – или непосредственно в Москве, или в Каунасе с полпредом. Одно при этом важно, говорит тов. Молотов, чтобы это было честное правительство, гарантирующее выполнение Договора о взаимопомощи на 100 процентов. От теперешнего правительства Литвы этого нельзя ждать. Советское правительство ему не верит и не считает возможным с ним договориться.
Урбшис говорит, что он не видит статьи, на основании которой можно было бы отдать под суд министра внутренних дел Скучаса и начальника политической полиции Повилайтиса. Спрашивает, как быть? Тов. Молотов говорит, что прежде всего нужно их арестовать и отдать под суд, а статьи найдутся. Да и советские юристы могут помочь в этом, изучив литовский кодекс…».
Что же случилось? Для СССР быстрое поражение Франции было неожиданным. Оно, безусловно, не соответствовало расчетам Сталина на взаимное истощение воюющих сторон. С момента перехода Германии весной 1940 года к активным действиям на Западе, исход которых был ясен, было решено форсировать укрепление советских позиций, в первую очередь советского стратегического предполья в Восточной и Северо-Восточной Европе. Наличные архивные материалы позволяют считать, что первоначально И. В. Сталин определял пакты о взаимопомощи с прибалтийскими республиками и создание там советских баз как «форму, которая позволит нам поставить в сферу влияния Советского Союза ряд стран». Так Сталин сказал Димитрову. В соответствии с этим расчетом СССР и его дипломатия с осени 1939 г. подчеркнуто соблюдали суверенитет трех республик. Однако весной 1940 года этот курс был резко изменен. В адрес трех правительств (сначала Литвы, затем Латвии и Эстонии) были высказаны претензии по поводу якобы враждебного их отношения к СССР. Фактически им был предъявлен ультиматум о преобразовании правительств в желательном для СССР духе и о вводе дополнительных контингентов Красной Армии. Этот ультиматум был принят, что означало форсирование процесса внутренних преобразований, приведшего в конечном счете к вхождению Эстонии, Литвы и Латвии в качестве союзных республик в состав СССР.
Процедура была быстрой: недаром тому же Димитрову Сталин сказал, что «они сами это сделают». Но так как одновременно были введены новые контингенты РККА, то «сделать» трем республикам просто помогли. В Эстонию приехал А. А. Жданов, в Латвию – А. Я. Вышинский, в Литву – В. Г. Деканозов. Но они не были одиноки.
«Приказ Наркома Обороны СССР С. К. Тимошенко
3 июня 1940 г.
1. В целях объединения руководства войсками все войсковые части Красной Армии, размещенные на территории Эстонской, Латвийской и Литовской Республик, с 5 июня 1940 г. из состава войск Ленинградского, Калининского и Белорусского военных округов исключить. Все эти части переходят в мое непосредственное подчинение через Зам. Народного Комиссара Обороны Командарма 2 ранга тов. Локтионова А. Д.