Гитлер идет на Восток (1941-1943)
Шрифт:
– Вперед!
– закричал он в микрофон рации совсем не по-военному.
– Вперед!
– эхом отозвался водитель.
Люки закрыть! Башня на 12 часов! Осколочным! Они мчались в город. В 08.00 генерал фон Манштейн получил сообщение: "Атака на город Даугавпилс и мосты прошла успешно. Автомобильный мост захвачен целым. Железнодорожный немного поврежден в результате взрыва подрывного заряда, но движение возможно".
Обер-лейтенант Вольфрам Кнаак и еще пять человек из его группы погибли, остальные двадцать военнослужащих, находившихся под его командованием, все до одного получили ранения. Офицер, отвечавший за обеспечение охраны мостов, был взят в плен. На допросе он сказал:
– Я не получил приказа взрывать мосты. Не имея такого приказа, я не мог принять на себя ответственность. Однако мне было некого спрашивать.
Тут мы видим наглядный пример слабости нижнего командного
Но что толку от победы, если плодами ее не пользуются? Немцы переправились через широкую Даугаву, захватив также жизненно важный железнодорожный узел между Вильнюсом и Ленинградом. 8-я танковая и 3-я моторизованная пехотная дивизии находились на правом берегу. А что же дальше? И в самом деле, что? Должен ли был Манштейн развивать наступление? Должен ли он был извлечь выгоду из беспомощного положения, в котором очутился противник, осознав, что не в состоянии ничего противопоставить сокрушительному натиску немцев, совершивших свой фантастический танковый бросок? Или же Манштейну следовало, сделав все по науке, первым делом позаботиться о безопасности своего корпуса, остановить продвижение и ждать, когда подтянется пехота? Вот в чем был весь вопрос - вопрос, ответ на который решал судьбу Ленинграда.
Как будто бы логично предположить, что Гитлеру надо было выбрать рискованный вариант. Однако если как следует поразмыслить, становится ясно, что выбор в действительности отсутствовал. Следующий шаг логически вытекал из общего плана кампании. Вся стратегия Вермахта на Востоке основывалась на смелых решениях и авантюрах. Гитлер вознамерился одним махом переломить хребет гигантской империи, которая - и он прекрасно сознавал это - только в западной своей части располагала более 200 готовыми к бою дивизиями. А что кроме этих дивизий? За Уралом лежала неизведанная земля, о которой никто ничего толком не знал, кроме того, что там находятся крупные индустриальные центры, военные заводы и что бескрайняя Сибирь является источником неистощимых людских ресурсов. Таким образом, вся военная игра на Востоке могла быть выиграна - если ее вообще можно было выиграть - только при условии, что дуб свалит молния. И молния эта должна была стремительно, неожиданно, мощно ударить в политическое и военное сердце Советской империи. Нельзя позволить противнику собраться с силами и дать ему развернуться. Самые первые дни войны преподнесли урок и стали предостережением: там, где командование противника охватывал паралич, победа доставалась немцам легко, когда же у неприятеля находилось время на организацию обороны, его солдаты дрались как черти.
Вся логика плана операции "Барбаросса" диктовала схему дальнейших действий: необходимо продолжать решительное продвижение. Манштейн это прекрасно понимал. Противнику нельзя позволить мобилизовать свои резервы и направить их против остановившегося на занятых позициях авангарда немецкого наступления. Если он получит такую возможность, тогда - и только тогда открытые фланги множества малочисленных танковых частей окажутся под серьезнейшей угрозой. Пока же наступление развивается, Кузнецову придется бросать в бой все, что есть у него под рукой.
Когда-то давно Гудериан сформулировал главную аксиому танковой войны: "Не распыляться - собирать все силы воедино". Манштейн добавил второе непреложное правило: "Безопасность танкового соединения в тылу противника зависит от беспрестанного движения".
Конечно, существовал риск в том, чтобы корпус Манштейна продолжал действовать к северу от Даугавы, в то время как 41-й танковый корпус Рейнгардта и все левое крыло 16-й армии генерал-полковника Буша все еще находились более чем в ста километрах южнее, но вести эту кампанию без риска было нельзя, не говоря уж о том, чтобы выиграть ее. Враг не проявил особого уважения к немецким танковым клиньям - иными словами, он не снимал войск
Вместе с тем главное командование немецких войск не смогло понять логики собственной же стратегии. Гитлер внезапно встревожился - испугался своей храбрости. Совершенно очевидно, что человек, строивший свои планы главным образом на смелости, безрассудстве и вере в удачу, на деле сам же с предостережением указал пальцем на открытые фланги. Он не очень-то верил в военный гений своих генералов. С мнением Гитлера главному командованию было не совладать. И вот Манштейн получил приказ: "Остановить продвижение. Защищать Даугавпилсский плацдарм. Ожидать подхода левого крыла 16-й армии".
Аргумент, что проблемы снабжения и опасность вражеских контратак сделали остановку неизбежной, безусловно, верный - с точки зрения понимания ситуации консервативным генштабом, - однако если рассуждать в таком духе, то Манштейну и вовсе не следовало переходить Даугаву, как двумя неделями спустя Гудериану - Днепр. Нет, приказ Гитлера остановить продвижение стал следствием беспокойства и даже в большей мере неуверенности, куда направить первый удар - на захват Ленинграда или же Москвы. Именно нерешительность Гитлера остановила Манштейна. И эта остановка стала спасением для Ленинграда. Раскатами отдаленного грома докатились до боевых командиров на передовой разногласия между фюрером и главным командованием в отношении Москвы и Ленинграда, и из этого кризиса произросло впоследствии много крупных ошибок, которые одна за другой гвоздями вошли в гроб немецких армий на Востоке. Шесть дней танковому корпусу Манштейна пришлось топтаться на месте. В течение трех из них он оставался на большом удалении от остальных частей группы армий. Случилось то, что и должно было случиться. Кузнецов поскреб по сусекам и собрал все резервы, которые только удалось найти. В районе Пскова. В Москве. В Минске. Затем Кузнецов бросил все силы против передовых позиций Манштейна. Когда же наконец 2 июля Манштейн получил зеленый свет на продолжение наступления с целью последующего захвата Ленинграда, драгоценное время было уже упущено. Советское Верховное Главнокомандование употребило это время на приведение в порядок своих охваченных паникой дивизий и на подготовку к обороне на возведенных еще в тридцатые годы рубежах линии Сталина, проходивших по прежней советско-эстонской границе между Чудским озером и Себежем. Начался второй раунд. А как проходили в эти первые дни операции на юге?
Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт и командующий 1-й танковой группой генерал-полковник фон Клейст вытащили самый трудный билет. Южный фронт русских, войска которого прикрывали богатый зерном регион Украины, был наиболее сильным, а оборона на данном участке - наиболее продуманной и проработанной. Генерал-полковник Кирпонос, командовавший советским Юго-Западным фронтом, разместил четыре своих армии в два эшелона на большую глубину от границы. Тщательно замаскированные ряды дотов, батареи тяжелой артиллерии и хитроумно устроенные противотанковые заграждения заставили атакующих немцев дорого заплатить за попытку прорыва.
Дивизиям 17-й армии под командованием генерала пехоты фон Штюльпнагеля пришлось прокладывать себе путь к Львову и Перемышлю через ряды дотов, а 6-й армии Райхенау - форсировать Стырь, встречая серьезное противодействие. Когда танковой группе фон Клейста удалось прорваться восточнее Львова и машины с белой "K" на броне уже собирались устремиться в молниеносное наступление, Кирпонос быстро блокировал их продвижение, не позволив противнику окружить советские части. Бросив вперед танки, он нанес сильнейший удар по наступавшим немецким войскам. Он послал в бой тяжелые танки КВ-1 и КВ-2, а также сверхтяжелые версии семейства "Клим Ворошилов" с пятью вращающимися башнями1. Против них Т-III с их 37-мм или 50-мм пушками оказывались бессильными, и немцам пришлось отступать. Чтобы остановить вражескую бронетехнику, прибегали к помощи полевой и зенитной артиллерии. Но самым грозным противником стал советский T-34 - бронированный гигант длиной 5,92 м, шириной 3 м и высотой 2,44 м, обладавший высокой скоростью и маневренностью. Весил он 26 тонн, вооружен 76-мм пушкой, имел большую башню, широкие траки гусениц и наклонную броню. Именно недалеко от реки Стырь стрелковая бригада 16-й танковой дивизии впервые столкнулась с ним.