Гитлер идет на Восток (1941-1943)
Шрифт:
Сталин извлек урок из финской катастрофы и попытался устранить выявившиеся недостатки. Гитлера, со своей стороны, чудовищное поражение Красной Армии укрепило в уверенности, что кампания в Советском Союзе станет прогулкой с оружием в руках, и ему удастся без особого риска заполучить его сырьевые запасы, чтобы, располагая ими, продолжить войну с западными державами. В этом смысле катастрофическое нападение на Советский Союз 22 июня 1941 г. представляло собой отложенный эффект расправы Сталина над Тухачевским.
Уничтожение военного гения привело СССР на грань ужасной катастрофы. Но наследие Тухачевского, возвращение к его принципам и методам
В лесу под Тахировом, на Нарском береговом плацдарме перед Москвой, среди множества бетонных дотов, в начале декабря 2-й батальон 508-го пехотного полка захватил любопытного военнопленного - командира советской 222-й пехотной дивизии. Тяжелораненого полковника саперы извлекли из его разрушенного блиндажа - единственного оставшегося в живых среди тех, кто там находился.
Командир 2-го батальона капитан Роттер допросил полковника. Поначалу русский пребывал в подавленном настроении, им владела апатия, но постепенно он оттаял. Для него, как он сказал, это была уже пятая война. Роттер спросил полковника, думает ли он, что Россия может победить.
– Нет, - ответил пленный. На все его просьбы прислать подкреплений он слышал точно такой же ответ: "У нас ничего не осталось, вы должны держаться до последнего человека". Как сообщил полковник, в тылу у его дивизии находилось всего несколько сибирских частей, не считая батальонов рабочего ополчения. Капитан Роттер, конечно, поинтересовался, почему же тогда немцы повсюду встречают такое упорное сопротивление? Полковник кивнул. За несколько последних недель, как он сказал, в войска прибыло много новых офицеров, в основном людей среднего возраста - всех их выпустили на фронт из сибирских лагерей. Туда они угодили во время больших чисток, начавшихся с казни Тухачевского, но сумели выжить в тюрьмах и лагерях.
– На передовой у них есть шанс заработать реабилитацию. А если человек прошел лагеря, смерть его уже не пугает, - сказал полковник и тихо, словно бы все еще даже в плену страшился ушей сталинского ОГПУ, добавил: А кроме того, они хотят доказать, что были не предателями, но патриотами, такими же, как Тухачевский.
Когда запись допроса поступила в штаб-квартиру армии, кто-то из штаба Клюге заметил:
– Дух Тухачевского командует под Москвой.
Он думал, что пошутил.
Часть вторая.
ЛЕНИНГРАД.
Финская пословица гласит: "Счастлив тот, кому не приходится питаться словами, сказанными вчера". Многие немцы в Финляндии летом 1941 г. слышали это изречение. В этом "вчера" остались позиция Германии по отношению к русско-финской войне и двусмысленные заявления, которые делали немецкие политики и дипломаты в связи с советской агрессией против финнов. Гитлер фактически соблюдал дружественный нейтралитет по отношению к Советам. И вот в заявлении Гитлера, прогремевшем из всех репродукторов 22 июня 1941 г., крупными буквами отпечатанном на первых полосах газет, зачитанном войскам от Арктики до берегов Черного моря, появилась следующая фраза: "Немецкие войска встают плечом к плечу с финскими дивизиями на страже Финляндии".
Когда автор предлагаемой вниманию читателя книги интервьюировал маршала Маннергейма в его тайной ставке в идиллической
– Он выдержал небольшую паузу и закончил: - Избжать нападения мы могли бы, только перейдя на сторону Советского Союза. А это означало то же самое, что поражение".
В поддержку своей точки зрения Маннергейм процитировал слова Сталина, сказанные финскому министру в Москве вскоре после окончания зимней войны. "Я могу поверить, что вы хотите сохранить нейтралитет, - произнес Сталин. Но страна, расположенная так, как ваше маленькое государство, не может оставаться нейтральной. Интересы сверхдержав не позволят ей этого". Маршал Маннергейм сделал еще одно интересное замечание: "Уже в январе (1941 г.) я видел, что советское руководство рассматривает возможность открытого разрыва с Германией, что оно ожидает военного столкновения и просто старается оттянуть момент, когда это произойдет".
Все эти слова маршал произнес задумчиво, почти бесстрастным тоном. Он говорил медленно, отрешенно - grand seigneur, спокойно взирающий на приближение неизбежного и готовый вынести все, что выпадет на долю его и страны до конца.
Маннергейм не упускал ни одной возможности подчеркнуть, что Финляндия является не союзником Германии, но, как он сам выражался, "спутником, путешествующим по дороге войны, которую Финляндия ведет в целях самозащиты". Это он говорил разным чиновникам Министерства иностранных дел Германии и Вермахта, а также еще одному мудрому человеку, немецкому послу в Финляндии, господин фон Блюхеру.
"Мы не стремимся ни к каким завоеваниям, - неустанно повторял он, нам не нужен даже Ленинград". Вне сомнения, этот благородный господин, который говорил по-русски чище, чем по-фински, который в юности обучался в кадетском корпусе Великого княжества Финляндского, в пажеском корпусе при царском дворе и служил в гвардии в Санкт-Петербурге, не мог с чистым сердцем поддерживать немцев в войне против России. Он воевал на стороне Гитлера по причинам, продиктованным политической необходимостью, просто потому, что у Германии и Финляндии был общий враг.
Маннергейм, надо думать, мысленно улыбался, когда вспоминал или слышал историю, ходившую среди населения Хельсинки и его окрестностей до начала войны и вызывавшую немало удивления и пересудов. За чайным столом в гостиной одной знаменитой в Финляндии дамы где-то осенью 1940 г. британский поверенный пожаловался, что Финляндия позволила немецким войскам пройти через свою территорию и выйти к Северной Норвегии. Хозяйка возразила:
– Мы в трудной ситуации. Русские вынудили нас открыть им доступ к их опорному пункту в Ханко. На каком же основании мы могли отказать немцам в праве пройти к их базам в Северной Норвегии?