Гитлер, Сталин и евреи

Мише Аб

Только хорошо намётанному глазу мог открыться антисемитизм Сталина 1930-х годов под внешней благосклонностью режима к евреям (до сих пор российские юдофобы злобствуют: «За слово «жид» тогда сажали»). Это сделал ещё Лев Троцкий, демон и гений, увязав(как позднее Л. Дымерская-Цигельман), антиеврейство с культом русского патриотизма – Троцкий говорил о шовинизме. Немецкий учёный Леонид Люкс [30] упоминает публичные высказывания Троцкого в 1937-38 гг. о тогдашнем сталинском антисемитизме. «Бюрократический централизм немыслим без шовинизма,– говорил Троцкий, - а антисемитизм всегда был для шовинизма путем наименьшего сопротивления". (Примечательна реакция Нью-Йоркской еврейской газеты "Тог": "Мы лелеяли

СССР как наш единственный свет в окошке. Это непростительно, что Троцкий бросает Сталину беспричинные обвинения"). Прозорливец Троцкий был не одинок: в 1934 г. американский журналист Исаак Дон Левин предлагал Альберту Эйнштейну предостеречь западных либералов-евреев, которые не замечают в СССР «партийного антисемитизма».(Эйнштейн отказался публично шельмовать большевиков за, как он выразился «грубые ошибки»: ведь они, сказал он, успешно улучшают жизнь русского народа. На всякого мудреца довольно простоты. Или, может быть, и он, и другие евреи шарахались от Гитлера за спину Сталина?). А в январе 1937 г., когда на втором Большом Московском процессе Пятакова и др. среди 17 подсудимых было 6 евреев, гитлеровский министр пропаганды Й. Геббельс, держа в памяти предыдущий суд 1936 года над Зиновьевым и др. (из 16 обвиняемых 11 евреев), записал в дневнике догадливо: «В Москве снова показательные процессы... Снова, очевидно, против евреев. Сталин прижмет евреев». И 7 марта 1938 года опальная вдова Ленина Надежда Крупская, близкая к судимому именно в те дни Бухарину, нашла, однако, смелость написать Сталину: «Пишу Вам о волнующем меня вопросе... Мне сдается иногда, что начинает показывать немного рожки великодержавный шовинизм».

В августе 1939 г. Сталин обнялся с Гитлером. Предшествовавшая их пакту антинацистская пропаганда, включая её противоюдофобские всплески вроде фильмов «Профессор Мамлок» и «Семья Оппенгейм», тут же оборвалась, вальс с Гитлером требовал смены музыки. И Сталин сместил известного антифашиста еврея Литвинова с поста народного комиссара (министра) иностранных дел и подчистил это ведомство от евреев. Да не забыл вслед за тем прикрыться назначением нового заместителя наркома заслуженного еврея Самуила Лозовского, а сверх того другой известной еврейки Розалии Землячки заместителем главы правительства СССР.

Всё идёт своим чередом. В мае 1941 года руководитель Коминтерна Георгий Димитров записывает в дневнике беседу с ним Сталина: вождь «разъяснял, что между правильно понятым национализмом и пролетарским интернационализмом нет и не может быть противоречия. Безродный космополитизм, отрицающий национальные чувства, идею родины, не имеет ничего общего с пролетарским интернационализмом. Этот космополитизм подготовляет почву для вербовки разведчиков, агентов врага» [31, 42]. Вот, значит, на каком этапе строительства сталинского царства потребовалось проклюнуться антисемитизму – евреи в виде сионистов и «безродных космополитов» или антипатриотов и русофобов бухаринского извода будут гонимы много позже, но идеологические болванки готовятся загодя. (Стало общим местом свидетельство тигриной выдержки Сталина в засаде на намеченную жертву).

Дальше – Вторая мировая война. В народе воспрянул и принялся наново матереть стародавний образ еврея–«чужака» - всколыхнулась тлеющая юдофобия. В угоду ей сталинская пропаганда стала замалчивать и боевые действия евреев на фронтах («Евреи воюют в Ташкенте», - насмешничала толпа), и уничтожение нацистами евреев, которых обозначили «мирными советскими гражданами». Сам Сталин лишь один раз, в докладе 6 ноября 1941 года по случаю очередной годовщины Октябрьской революции, говоря о нацистах, упомянул их как «партию черносотенных погромов», а потом у него ни слова, ни намёка на гитлеровский геноцид евреев. Сочувствия, а тем более восхищения евреям не полагалось, народы советские этого не любили.

Сталину требовалось народное единство, патриотический порыв. Л. Дымерская-Цигельман: «Начатый негласно [в конце тридцатых годов] процесс «очищения» от евреев продолжился и в годы войны. Поражает то, что борьба с “засильем евреев” в искусстве была определена как особо актуальная задача в августе 1942 года в разгар битвы под Сталинградом». Однако что здесь поразительного? Великий вождь подкармливал народ привычной пищей. Но с другой стороны, нельзя дать странам-союзникам учуять душок гитлеризма

в сражающейся против Гитлера стране. И евреям нужна потачка: хоть своим в окопах и на заводах, хоть чужим, закордонным – тянуть из них материальную помощь Сталин назначил Еврейскому Антифашистскому Комитету (ЕАК) во главе с мировой славы артистом Соломоном Михоэлсом; десятки миллионов долларов притекли в итоге для Красной Армии. Поэтому в Советском Союзе - никакого антисемитизма. Гласного. Гитлер с евреями только и додумался, что убивать их. А хамелеону Сталину они кровью и птом служат.

Г. Костырченко, дотошно оглядывая зигзаги сталинской политики, находит, что сталинский антисемитизм в решающей степени определило «наложение друг на друга двух факторов — объективного (тоталитаризм) и субъективного (сталинизм)», причём субъективному мотиву историк отводит ведущую роль. Но как быть с утверждением самого Г. Костырченко об инструментальной функции сталинского антисемитизма и приведенными в его же книге свидетельствами связи политической ситуации и поворотов судьбы советских евреев?

В тридцатые годы сталинские пропагандисты, клеймили нацистский антисемитизм - «форму каннибализма», но едва просохли чернила на договоре о сотрудничестве с Гитлером, как исчезла всякая критика германского режима и Сталин велел очистить наркомат иностранных дел от евреев, включая наркома. Другой пример: на второй день войны с Германией в кино стали крутить снятые с экрана в 1939-м фильмы о гитлеровском антисемитизме, но уже через месяц их снова перестали показывать. Сталин по-видимому не хотел ни подыгрывать Гитлеру, обвинявшему советскую власть в «жидобольшевизме», ни делать германских нацистов привлекательными для собственных юдофобов. Ещё примеры: упомянутая выше отмена в 1942 г. противоеврейской кампании в сфере культуры, а после войны при безжалостном, вплоть до казней, преследовании сионистов в компартиях дружеских стран-сателлитов (Чехословакия и др.) Сталин куда меньше свирепствовал в Польше, где евреи на руководящих постах противополагались польским националистам, намного более опасным для Москвы.

Наконец, послевоенный антисемитизм. Кончилась Великая схватка, четверть страны лежала в пепелищах, обескровленный народ мытарился в землянках и подвалах, хлебороб ел мякину и одного провозглашения русской нации старшим и лучшим членом советского общества могло не хватить для погашения зреющей ярости русских людей. Да и прочих братьев - славян, кавказцев, прибалтов – у кого только не накопилось счётов с советской властью! Маячили бунты. Тоже ведь безвременье, как у немцев после Первой мировой, и тот же вечный вопрос «Кто виноват?» А религия никакая не выручит, извели её опиум в безбожной стране.

При всём при том после войны приспела Сталину опять забота менять соратников. Ничья преданность не вечна. Предан? предал? – одна буква, а какая революция смысла. Гегелевское отрицание отрицания. «Марксизм и вопросы языкознания» - та сталинская статья, впрочем, о науке. А здесь диалектика жизни: кто долго служит, тот и обиды копит, и месть в душе лелеет. Чт они, забудут, как посдавали вождю кто брата, кто жену?.. А генералы, засранцы, возомнившие себя победителями Германии, неужели не захотят в бонапарты?.. Всех – к ногтю. Большая чистка. Для неё большой страх нужен. Страх. Народ жаждет не Ивана Четвёртого, а Ивана Грозного. Сталин, как ни выворачивал страну: крестьян разорял, заводы строил, сметал внутренних врагов, воевал, наконец, - всегда опирался на народный страх. «Хозяин», - говорили с любовью и, того важнее, с трепетом. «Отец родной».

Выходит, с какого боку ни глянь, а без евреев не обойтись: они всесоюзным народным массам и козёл отпущения, и устрашающий пример поротой задницы. Бесценный исторический опыт публичного битья. Беспроигрышно. Как там у философов? История повторяется - сперва трагедия, потом фарс. Еврейская специфика: вместо фарса повторная трагедия.

Юдофобия потребовалась для запугивания масс, очередной чистки кадров и противостояния империализму на холодном фронте, для выдачи бедствующему народу злодеев-виновников, и её волна вздыбилась до погромных настроений, до панической боязни еврейских врачей, до директивы государственного Совета по делам Русской православной церкви запретить в церквях при отпевании произносить евангелические слова «...славу народа Израиля» [32] (Г. Костырченко по этому поводу вспоминает, что в гитлеровской Германии священникам запретили пользоваться Ветхим Заветом и частично Новым Заветом).