Гитлер в Москве
Шрифт:
Берлин того времени мне показался тихим провинциальным городком, по сравнению с Москвой моего времени. Люди идут по своим делам, изредка проезжают автомобили. Хорошо развит общественный транспорт. Трамваи и автобусы. Нормальный, спокойный город. Сделал несколько снимков. Мой цифровик Мюллер мне так и не вернул, но я купил другой покруче. Снимал здания, улицы, людей. Какая-же экскурсия без снимков на память. Попросил своего переводчика и меня запечатлеть.
— Куда теперь? — после обеда, а пообедали мы в номере спросил меня Ганс. Я положил в сумку свой ноут,
— Да, но…, - смутился он, — я все-таки на работе.
— Ну и прекрасно, твои прямые обязанности, — усмехнулся я, — так до тебя далеко добираться?
— Если на машине, то полчаса, а если на трамвае, то час. Я с семьей живу на окраине. Там жилье дешевле. Но сейчас дома только мать, отец работает на почте и будет вечером. Младший брат вернулся из школы, уроки наверно делает.
— Вот и прекрасно, поехали. Вызывай машину, только без мигалки, — он улыбнулся, но шутки не понял.
— Что такое мигалка?
— В нашем мире — специальный фонарь, мигающий при движении. Ставится на машины высокопоставленных чиновников.
— У нас их точно нет, но мне надо позвонить, — и он вышел из номера. Машину подали быстро. Мы уселись на заднее сидение, мой переводчик назвал адрес, а я открыл ноут, перекачал туда фотки, такая уж у меня привычка, не очень надежные эти карты памяти. А копии не помешают. Потом смотрел в окно, фотографировать не стал. Качество плохое получается. Просто смотрел на здания, людей, встречные машины. Доехали мы действительно быстро. Даже наверно меньше чем за полчаса. При том, что по московским меркам машина просто ползла, да привык я к другим скоростям, а так удобно, не трясет. Вышли перед большим шестиэтажным домом.
Берлин, Теминштрассе, дом 24.
Тем же днем.
Зашли в подъезд, поднялись по лестнице. Чисто, опрятно, и главное никаких надписей на стенах в подъезде и лестницах. Ганс достал ключи и отпер дверь, жестом приглашая меня войти. Маленькая прихожая, плавно переходящая в кухоньку, две двери. Вдруг одна открылась и навстречу нам выскочил паренек и что-то быстро стал говорить Гансу. Ага, это я как понял его младший брат. Тот что-то сказал ему, и младший скрылся обратно.
— Мой младший брат Вильгельм, — объяснил Ганс, — русского языка он не знает, родился уже здесь, в Германии. Сейчас ему тринадцать.
— А что он хотел?
— Как всегда, сбежать играть с другими мальчишками, не сделав уроки.
Я потоптался на месте, но тут из другой двери вышла женщина. Она как я понял поздоровалась с Гансом и спросила, посмотрев на меня.
— Моя мама, Марта Фридриховна, — представил мне ее на русский манер Ганс.
— Здравствуйте, рады вас видеть, — с сильным акцентом и явно вспоминая слова поприветствовала меня мать этого семейства.
— А это мой друг из России, — в свою очередь представили меня.
— Проходите, — она показала на открытую дверь. Я вошел, а Ганс попросил не мешать нам и его мама ушла на кухню, после
— Здесь живут родители, в другой комнате мы с братом, — объяснил Ганс. Я уселся на диване, а Ганс на один из стульев, отодвинув его от стола.
— А если жениться надумаешь?
— Теперь моя зарплата позволяет мне снимать квартиру и жить отдельно. Но девушки у меня пока нет.
— А эта? — я обвел рукой вокруг.
— Тоже снимаем. Поначалу, когда только переезжали было трудно. Ютились все в одной комнатушке, да и безработиться тогда была высокая. Потом постепенно наладилось. Я не так много в школу ходил, сколько подрабатывал, чтобы помогать семье. А вот Вильгельм уже два раза ездил в летние лагеря, очень там ему понравилось. Научился кататься на велосипеде. Я например недавно научился водить машину, а ездить на велосипеде так и не умею. Он часто по этому поводу надо мной подшучивает. На рождество родители хотят купить, но не знаю, дорого. Но через год, наверняка.
— В летние лагеря он ездил по линии Гитлерюгенда?
— Конечно, все летние лагеря финансируются централизованно, путевка бесплатная. Но только для рабочих и госслужащих. Те чьи доходы больше, определенной планки — должны платить больше. А крупные промышленники и бизнесмены, имеющие детей, так вообще обязаны отдавать часть прибыли на детские летние лагеря.
— И чем они там занимаются?
— Играют, ходят в краткосрочные походы, учатся плавать, если рядом есть водоем и погода теплая. На велосипедах катаются.
— А дети богатых детишек никак не притесняют детей рабочих?
— А чем их там притеснять? — удивился Ганс, — форма в летнем лагере одинаковая, три комплекта. Стирают они ее сами. Из личных вещей брать что-либо кроме продуктов обеспечивающих гигиену — нельзя. Да и если ты один сын богатых промышленников в отряде, и начинаешь задираться — тебе быстро объяснят кто ты здесь. И вожатые не помогут, наоборот, летние лагеря служат закреплению характера наследников промышленной и политической элиты. Знаете их лозунг?. «Здесь все равны, но если ты хочешь показать, что ты лучше и достойнее — покажи».
— Сурово, — заметил я.
— А иначе никак. Ребята из богатых семей начинают понимать детей фермеров и рабочих, а те — их. Бывают конечно драки, но куда же мальчишкам без них. Но в итоге часто возникает дружба, которой нет дела от социального неравенства. А это очень важно. Наши аналитики просчитали что потом подобные отношения очень пригодятся.
— Понятно. Слушай, ты вот что мне объясни, почему у вас в подъезде чисто и надписей на стене нет?
— Мы живем в добропорядочном квартале. В бедных кварталах конечно грязно, но порядок стараются поддерживать. Что касается надписей, то за этим и за чистотой в доме обязан следить домовладелец. Мы же платим ему за аренду.