Гитлер. Неотвратимость судьбы
Шрифт:
— Вы не имели права делать этого, — недовольно сказал Гитлер. — У вас был мой приказ ничего Фричу не говорить!
— Мой фюрер, — ответил полковник, — случай с Бломбергом настолько потряс меня, что я до сих пор не могут прийти в себя. К тому же вы знаете, как глубоко я чту Фрича. Я не поверил в это обвинение. Но, если оно верно, я должен был по крайней мере иметь возможность уладить этот инцидент так, чтобы это не затронуло честь армии…
После недолгого молчания Гитлер понимающе кивнул. Что ж, все правильно: в случае его виновности Фричу в самом деле было бы лучше застрелиться. Против ожидания Гитлер и не подумал наказывать полковника.
Фрич сказал: «Я отказываюсь давать здесь показания. Это — преступники,
В этом Гитлер отказать генералу не мог. Дальнейшее известно. Хотя гестапо всячески старалось сфабриковать улики против Фрича, результат был отрицательный. (В ходе дальнейшего расследования обвинения выяснилось, что злоумышленником был вовсе не генерал, а некий отставной майор, и фамилия его была не Фрич, а Фриш — разница в одной букве.)
Суд чести оправдал Фрича, но восстановить его на прежнем посту Гитлер не пожелал.
Несколько позже начала войны против Польши Фрич был назначен командиром артиллерийского полка и погиб на фронте».
Геринг все понял как надо, и дальнейшие события развивались по написанному им в соавторстве с Гиммлером сценарию. Все дело было в том, что Геринг сам мечтал занять один из высших военных постов и делал все возможное, чтобы осуществить свою мечту. Что же касается Гиммлера, то он с самого начала свой деятельности видел в фон Фриче человека, который мешал ему распространить свое влияние на армию. И все же главным во всей этой истории была прежде всего нелюбовь к Фричу самого фюрера, который видел в нем воплощение так нелюбимых им качеств офицерского корпуса и не мог забыть того ожесточенного сопротивления, какое тот оказал ему.
В результате всех этих событий Гитлер резко изменил свое отношение ко всему офицерскому корпусу и прежде всего к генералам, к которым он испытывал уважение еще со времен Первой мировой войны. И тот же фон Бломберг, который столько сделал для его прихода к власти, был особенно близок ему. Об этом свидетельствует следующая история.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
После Чехословакии Гитлер готовился к новым подвигам во славу рейха. Во время поездки в середине марта 1939 года по Моравии он долго рассматривал пейзаж за окном, потом взглянул на сидевшего напротив фон Белова.
— Как вы думаете, — спросил он адъютанта, — кто наиболее подходящая кандидатура на пост имперского протектора Богемии и Моравии?
— Нейрат, — не думая, ответил фон Белов, прекрасно знавший о хорошем отношении фюрера к бывшему министру иностранных дел.
— А кто? — поинтересовался фон Белов, которому очень хотелось знать, какие планы строил Гитлер после своего ошеломляющего успеха с Чехословакией.
— Поляки! — ответил фюрер. — Они упрямо стоят против соглашения по Данцигу и транспортной связи с Восточной Пруссией через коридор и ищут защиту у англичан… И все же главный враг Германии — не Польша, а Россия, которая рано или поздно превратится для нас в страшную угрозу. Но кто сказал, что послезавтрашний враг не может быть сегодняшним другом? Я постоянно думаю об этом, и все же главной задачей сейчас является нахождение нового пути для переговоров с Польшей… И я его найду уже в ближайшее время!
Гитлер замолчал и снова принялся смотреть в окно. Молчал и фон Белов. Насколько он мог понять из всего только что услышанного, следующей жертвой Германии должны были стать Польша, а затем и Советский Союз, «послезавтрашний враг» Третьего рейха. Впрочем, он уже давно догадывался, что Германия стоит на пороге новой войны. Нацистские спецслужбы успели удалить из высшего командного состава тех генералов, которые считали, что Германия к новой мировой войне не готова, и призывали к добрососедским отношениям с Россией. Гитлер стал главнокомандующим, и теперь у него появилась возможность претворить в жизнь свои грандиозные замыслы.
«В течение года, — читал Бергер, — начнется большая война. Германия одержит ряд блестящих побед, и знамена рейха будут развеваться над большинством европейских столиц. Франция будет завоевана в считанные дни. Британцы потерпят ряд тяжелых поражений, но не капитулируют. Но особенно 1939 год будет благоприятен для решения «польского вопроса», так как ни Франция, ни Британия не встанут на сторону поляков. Если только чисто формально. Основным врагом рейха станут русские. Но это случится только через два года, а пока надо вступить с ними в союз и вместе поделить Польшу. Между русскими и поляками существуют давние противоречия, и Сталин охотно пойдет на союз с Германией. При разделе Польши Германии следует взять себе западную часть страны, а русским отдать восточную. А вот на русских наступление надо организовать весной 1941 года, и тогда летняя военная кампания окажется победоносной для рейха».
— Я, — добавил к сказанному ученый, — видел огромные толпы русских пленных и немецкие танки на подступах к Москве. А вот заглянуть дальше мне не удалось…
Генерал насмешливо взглянул на профессора. Старик явно лукавил. Но… чужая душа — потемки.
Гиммлер распорядился наградить Панэгена и поспешил ознакомить с его предсказаниями Гитлера. Тот сразу же поинтересовался, что думают по этому поводу военные. Генералы ответили, что перемещение границ СССР дальше на запад существенно ослабит мощные укрепления на старой границе, и если раздел Польши произойдет не позднее осени 1939 года, то к весне 1941 русские еще не успеют укрепиться на новых рубежах, их коммуникации окажутся растянутыми, и они станут легкой добычей для бомбардировщиков «Люфтваффе».
Что же касается Советского Союза, то, надо полагать, Гитлер пошел бы на сближение с ним и без предсказаний астролога. Но прежде чем продолжать рассказ, надо напомнить предысторию всех этих событий. Когда в 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер, Сталин не очень огорчился, потому что не воспринимал будущего фюрера всерьез и надолго. Правительства в Германии менялись одно за другим, и он видел в Гитлере очередного временщика. И очень надеялся на то, что уже очень скоро его сменят быстро идущие в гору коммунисты.
Так думал не один Сталин. В Англии, Франции, да и в самой Германии придерживались точно такого же мнения. «Россия, — докладывал в Белый дом американский посол в Берлине Додд, — со своей стороны, согласна подождать до быстрого падения Гитлера и видит в германском коммунистическом движении преемника его власти».
Впервые красный диктатор всерьез взглянул на фюрера после июньской «ночи длинных ножей» в 1934 году, когда тот расправился с начинавшими ему мешать штурмовиками. «Какой молодец этот Гитлер! — не скрывал искреннего восхищения Сталин. — Он нам показал, как следует обращаться с политическими противниками!»