Гитлеровская Европа против СССР. Неизвестная история второй мировой

Шумейко Игорь Николаевич

35. Среди всех идей выбирается та, что имеет самый яркий «видеоряд». Лучше проходимая по телеэкрану.

36. Запоминается реплика героя. Или хоть актера, игравшего того героя. Или хоть кого-то из съемочной группы.

37. Американские сенаторы извинились за работорговлю, папа римский извинился за Крестовые походы. Немцы — за Холокост. Дальше — блюдо пущено по кругу — туркам извиняться за 1915 год, ну а нам, конечно, побольше: и за 1940-й, и за 1956-й, и за 1968-й...

38. Нынешний президент крошечной Македонии извиняется

перед полумиром за походы Александра Македонского. Завтра Тунис пришлет свои извинения Италии «за геноцид при Каннах... и за весь поход Ганнибала» (бедуинам даже и лестна причастность к мировой истории).

39. А вдруг... и в России подвернется политик, которому извиниться, да еще под Новый год, как два байта отослать? Так вот, с этими извинениями можно попасть на очень реальные бабки — «репарациями» называются.

40. Война-то всегда приближала мир. А мир — приближал войну. И всегда «послевоенные годы» потихоньку превращались в «довоенные».

41. Объединенная Европа-2 (брюссельская) должна признать один простой исторический факт — свою преемственность с Объединенной Европой-1 (берлинской). За исключением, конечно, Великобритании и России.

42. Норвежские моряки (и береговые силы) топят немецкие крейсера, а военно-воздушная база сдается экипажам истребителей. А затем и вся столица «принимает парад» пяти десантных рот. Это похоже скорее на экспедиции Кортеса.

43. Электрическое сопротивление нас научил измерять немец Георг Ом. Как и чем измерить сопротивление немцам во Второй мировой войне?

44. Мститель — еще не защитник. Защитник носит оружие открыто. И защитить (заслонить, встать между защищаемым и врагом) можно только открыто. Мстить — как угодно.

45. «Большая война» «не приходит приметным образом».

46. Возвращаем «на линию фронта» некоторых участников, напоминая им, на какой стороне они действовали.

47. То, что военные прегрешения освободителей будут припоминать, а пользу от освобождения забудут, — это вполне в природе человека.

48. Нельзя оперировать итогами мировой войны в понятиях современной политкорректной тусовки.

Послесловие. ДОЖДАЛИСЬ МЛАДЕНЦА, ЧЕРТИ?

Я имею в виду не тех чертей из пословицы, любой из которых жаждет связаться с младенцем. И не того младенца, который, на радость всем чертям, крикнул, что король голый. Я имею в виду историка Игоря Шумейко, который в своей книге «Вторая мировая. Перезагрузка» заметил (скорее с сарказмом памфлетиста, чем с невозмутимостью ученого):

«...Это, по сути, преимущество годовалого младенца перед стариком...»

Старики, которые помнят «Большую войну», находятся в плену своей памяти. Они умирают. Младенцы, свободные от такой памяти, вырастают. Они могут вывернуть прошлое как угодно.

Чего ждать от историка,

который был годовалым младенцем, когда Держава, освободившаяся от тяжкого страха перед умершим Верховным Главнокомандующим, стала соскальзывать непонятно куда, а понятно это стало, когда младенцы вошли в зрелый возраст и получили в наследство не Державу, а распавшиеся ее куски. И вместо Победы — список претензий от малых народов, пострадавших в ходе «Большой войны».

По модели:

— Вы, русские, конечно, выгнали гитлеровцев, но и местных жителей задели, извольте извиниться и заплатить за разбитые горшки. Гражданства в новых независимых государствах не ждите! Вы теперь в меньшинстве!

На защиту прав русского меньшинства встает, как и полагается, американский президент: ущемление меньшинств он не прощает и Гитлеру.

Бывший младенец, на дюжину лет опоздавший родиться к Победе, подхватывает с коварным юмором: а что, смысл Великой войны и Победы — это всемирное утверждение прав меньшинств? Андерсеновский ребенок оценил бы такой прикол: нынешние глобалисты именно и видят мир стадом сообществ (стран, наций, конфессий), которое надо пасти; противники же глобализма готовы спасать от всемирных пастырей именно такой, пестрый, мир меньшинств.

Но тогда и «Большую войну» ничем иным не помянешь, кроме как запоздалыми счетами. Все — малые, и все покалечены, а кого там распотрошили первым — кто упомнит? Американцы, например (истые «младенцы» Новой Истории), когда их спрашивают, кто воевал во Второй мировой войне, иной раз долго соображают, на чьей же стороне был Гитлер. А мы этого гостя хорошо помним, но и для нас он постепенно сливается с Наполеоном и прочими супостатами Отечества. Что делать: и танки Гудериана во мгле времен станут в конце концов чем-то вроде слонов Ганнибала.

Так вот на этом фоне исследование молодого историка Игоря Шумейко поражает доскональным, скрупулезным знанием фактов войны, которой он не застал. И вообще фактов Истории. Фигурально говоря, от Горация до Гроция — если о толще времен. А если об истории недавней — то во всю ширь непроходимых завалов, ибо «сказано и написано столько, что, если человек среднего возраста сейчас решит бросить все и будет только изучать мемуары и диссертации по этой теме, чтением он будет обеспечен на две жизни вперед».

Да. Если читать так, как читает баран надписи на новых воротах. Если же читать, зная, зачем читаешь, можно кое-что понять и за одну жизнь, в «среднем возрасте» коей и пребывает сейчас Игорь Шумейко. Хотя факты и сами по себе — до упрямости интересная вещь. Например, знаменитая речь Черчилля в Фултоне (полный текст которой в свежем переводе с английского приводит Шумейко — впервые в нашей печати). Или — документ иного прицела, из тех, что сначала были вдолблены в наше сознание, а потом выметены новой метлой (ответы Сталина на вопросы «Правды» по поводу речи Черчилля).