Гиви и Шендерович
Шрифт:
Он развернулся и направился к ларьку, уныло приткнувшемуся в зарослях бурьяна. Гиви с завистью смотрел ему вслед — ноги у Шендеровича были стройные, длинные и загорелые.
— Тогда и мне возьми! — крикнула Неалка ему вслед.
— Пропало! — Шендерович щелчком большого пальца открыл бутылку и присосался к ней, обильно поливая пивом мускулистую грудь. — Все пропало! Билеты сгорели! Причем, заметь, туда и обратно. Горит… Все горит! Я вас спрашиваю — это бизнес?
— Нет! — булькнул Гиви, — это не бизнес.
Ему очень хотелось угодить Шендеровичу.
— Это
— Да, нехорошо… Мужчина должен слово держать… — Гиви чувствовал себя виноватым, словно имел непосредственное отношение к неведомому Яни. — Вот я бы никогда…
Ему очень хотелось быть кому-то позарез необходимым. Чтобы красавец Шендерович бегал по крутым обрывам, разыскивая именно его. А когда нашел, обрадовался. А может, и не разыскивал бы, потому что он, Гиви, человек надежный… Он робко поглядел на Шендеровича, словно ожидая похвалы за такое примерное поведение.
Но Шендерович был мрачен и задумчив.
— Ты вот… как тебя там?
— Гиви, — сказал Гиви.
— Да… Может, ты и кремень в смысле слова, но нам-то не ты нужен… Нам Ставраки нужен…
— А без него нельзя? — робко спросил Гиви, — совсем?
— Без него — никак… — вздохнул Шендерович. — А впрочем…
Он вновь, прищурившись, внимательно поглядел на него, потом взгляд вдруг стал очень дружелюбным.
— Послушай, друг… Еще по пиву?
Земля качалась. Гиви застонал и приоткрыл глаза. Потом вновь прикрыл. Земля продолжала качаться. Кровать, на которой он лежал, почему-то была очень жесткой и узкой. Гиви попробовал пошевелить пальцами на ногах, но не смог. Не сразу понял, что пошевелить пальцами он не мог потому, что лежал в ботинках. Тогда он попробовал пошевелиться весь и сразу свалился на пол. Пол был холодным, а потолок почему-то нависал над полом очень низко.
Окно было круглым.
За ним плескались волны.
Гиви закричал.
— Ну и чего ты орешь? — укоризненно произнесла полная женщина, приподнимаясь на соседней койке. Щека у нее была помята, на пышном плече рядом с врезавшейся бретелькой лифчика отпечатались рубцы от подушки. — Чего ты орешь, горе ты мое?
— Я не ваше горе, — сквозь зубы проговорил Гиви.
— Он всегда так, — пояснил Шендерович. Он свесился с верхней койки и с дружеской, приветливой улыбкой потрепал Гиви по плечу могучей рукой, — Злой с похмелья, просто зверь какой. А все почему? На голову слаб. Сколько раз говорил я ему — Яни, не мешай водку с пивом, а он мешает, мешает…
— Яни? — переспросила женщина, почему-то удивившись. Гиви уже не удивлялся ничему.
— Грек он, — в голосе Шендеровича прозвучала гордость, словно иметь
— Да, золотко, — согласилась женщина, — Это тебе не рцикатели — или что там вы пьете у себя в Греции.
— Да местный он, — поправил Шендерович. — наш грек. Коренной. Их не много осталось.
Он вновь ласково оглядел Гиви, любуясь на его этнографическую редкость.
— Поуезжали они от нас, — вздохнул он.
— И чем им тут плохо было? — возмутилась тетка.
— Зов предков. Историческая родина. Все дернули. Панайотисы свалили, Сатыросы свалили… Все свалили. Одни Ставраки подзадержались. Семья тут у него, прикипел он…
Боже мой, подумал Гиви, какая еще семья? Откуда семья?
— Я не Ставраки, — выкрикнул он и, было, затряс головой, но койка вокруг него начала неприятно вращаться и он вновь поник.
— Я ж говорю, Яни, — миролюбиво согласился Шендерович, — Яни Ставраки.
Гиви в ужасе огляделся. Сочувственные лица смотрели на него — мрачное, красивое лицо Шендеровича и уютное — помятой тетки. Я сошел с ума, подумал Гиви. Или нет, это мне снится. Сейчас закрою глаза.
Он закрыл глаза. Койка вновь начала вращаться. До того она просто плавно покачивалась. Мало ей, что ли?
Пароходство, подумал он, хватаясь за смутную мысль, — гостиница при пароходстве. На новом месте всегда приснится что-нибудь этакое… Хоть бы эротическое что, а то такая дрянь… Гиви очень любил, когда ему время от времни снилось что-то эротическое.
Он попробовал включить новый сон, получше, поэротичней, без тетки — она ему не нравилась, но в глазах плавали одни лишь цветные пятна… Его опять замутило.
Он открыл глаза.
На него смотрели тетка и Шендерович.
— Я не Яни, — уныло повторил он.
— Яни-Яни, — согласился Шендерович, и почему-то пнул его носком ботинка в щиколотку. Больно пнул, гад.
— Я не Яни! — выкрикнул Гиви, — хватаясь за щиколотку. — Я — Гиви!
— А-а, — протянул Шендерович, — опять, значит, за свое…
Тетка подобралась и чуть отодвинулась.
— Это он после водки, — пояснил Шендерович. — Такое, понимаешь, дело… Дружок у него был — Гиви. Так он, Гиви этот, утонул в прошлом году. У него на глазах и утонул — у Яни… Ну, Яни с тех пор немного это… Совесть его, понимаешь, мучает, что не спас он кореша закадычного. А уж нырял, нырял, посинел весь…
— Кто, Гиви? — шепотом спросила тетка?
— Не-а, того Гиви так и не нашли. С концами утоп. А Яни моего спасатели вытащили. Полузадохшегося… Ну он с тех пор, когда выпьет, то это… Гиви своего зовет. Протяжно, так, страшно. А то и кажется ему, — он тоже понизил голос до интимного шепота, — что это он сам, Яни, и утоп. А Гиви, значит, вот он… живет на белом свете, водку пьет… Ну и кричит — протяжно так, страшно — «Я — Гиви, я — Гиви!».