Гиви и Шендерович
Шрифт:
Бедный Миша, думал он, ему же еще хуже! Он же на виду! Как же он выкрутится, бедняга?
Шендерович замер на миг, прикрыв глаза.
У подножия трона замер кади.
Пол чуть-чуть покачнулся.
Придворные вновь начали перешептываться.
Шендерович открыл глаза.
— Мелкое это дело, о, кади! — произнес он звучно. — Незначительное это дело!
— Э? — оживился кади, в глазах которого вновь вспыхнула надежда.
— Столь незначительное, что оно недостойно моего времени. С ним и мой везирь справится, причем в один миг, — Шендерович величественно кивнул в
Гиви в ужасе зажмурился, ощущая, как пол уходит из-под ног. Или это опять землетрясение?
Он осторожно открыл один глаз.
Все смотрели на него.
Ну и сволочь же Мишка, подумал он.
Он открыл второй глаз.
Сверху благосклонно кивал Шендерович.
— Э? — сказал Гиви.
— Вот! — многозначительно кивнул Шендерович, — сейчас! Он вам скажет! Слушайте! Слушайте, жители Ирама!
Убью, подумал Гиви.
Он открыл рот — кади тут же с любопытством заглянул в него, — и вновь сказал:
— Э…
— Э? — переспросил кади.
Гиви вздохнул.
— Приведите этих людей, — сказал он. — И подкрепите меня яблоками.
Подозреваемых привели. Все трое были одеты в совершенно одинаковые халаты, причем одинаково потрепанные. На лицах их багровели одинаковые царапины и они смотрели на Гиви тремя парами одинаковых, черных, непроницаемых глаз.
Восток, однако, — думал Гиви.
Он вздохнул.
— Я рассужу ваше дело, — начал он, судорожно крутя на пальце кольцо, — но вначале рассудите мое. Идет? Ну, типа, это честно — услуга за услугу… мы ведь деловые люди.
Все трое подозреваемых одновременно кивнули, показав навершия грязноватых тюрбанов.
— Обратился ко мне, — начал Гиви, — один… э… царь. Да, один царь! И вот однажды случилось в его стране нечто удивительное!
Рассказ Гиви об одном неразрешимом деле, поведанный в диване в первый день царствия Шендеровича
Дошло до меня, о, многомудрые купцы, что в некоей стране росли в соседстве отрок и девушка. И так получилось, что там, где они жили, не было ни других юношей, ни других девушек, и не на кого было им смотреть, кроме как друг на друга. А раз уж они смотрели друг на друга, то, полюбили друг друга, как водится у молодых, и отрок сказал девушке:
— Поклянись, что не станешь ничьей женою, прежде, чем я не дам на то своего согласия.
И девушка поклялась в том, ибо нравился ей тот юноша, поскольку не на кого ей было смотреть, кроме как на него.
Однако ж вскорости ее родители, увидев, что она вошла в брачный возраст, сговорили ее с одним богатым человеком из соседней деревни. И, когда показали ей этого человека, то поняла она, что любит именно его, а того юношу любила потому, что не на кого ей было смотреть, кроме него. И отвернулось ее сердце от юноши, и повернулось к тому человеку — ее жениху, как
И повенчали ее с тем человеком…
Однако ж было у нее в сердце больше чести, нежели у иных прочих женщин — эх! — и потому, когда осталась она наедине с мужем своим, она сказала:
«О жених мой! Счастлива бы я была назвать тебя супругом, однако ж не могу стать твоею, пока не исполню своей клятвы. А поклялась я юноше одному, живущему по соседству, что не стану ничьей женою, прежде, чем он не даст на то своего согласия. И вот теперь сам суди, быть ли мне клятвопреступницей!»
«Не бывать тому!» — сказал ее молодой муж, сам человек честный и достойный. Он взял осла и нагрузил его золотом и серебром и посадил девушку, и повез ее в родную деревню, дабы она могла исполнить свою клятву перед тем юношей.
И вот, ехали они дорогой и уже к ночи прибыли в ту деревню и постучались в дом к тому юноше. И он, когда открыл дверь, немало удивился, ибо увидел бывшую подругу свою, да еще с неким человеком. И спросил он, какая забота привела их в столь поздний час.
«Друг мой! — сказала девушка, — вот, росли мы по соседству, и понравился ты мне, а я — тебе, ибо никого я не видела, кроме тебя, а ты — кроме меня. И поклялась я тебе клятвой, что не выйду замуж ни за кого, пока не получу на то твоего согласия. Однако ж, вот, родители мои посватали меня, и поглядела я на мужа моего и поняла, что люблю его больше всего на свете и нет мне без него жизни. А потому возьми с меня выкуп — хочешь серебром, хочешь золотом, но верни мне мое слово, дабы я была свободна, а совесть моя — чиста».
Юноша поглядел на нее, и понял, что былой любви в ее глазах уже нет.
И зачем мне любимая, но не любящая, подумал он тогда и сказал так:
«О былая невеста моя! Разве можно уловить в силки ветер! Так и женская любовь — не удержишь ее силой! А потому я тебя отпускаю. А раз осталась верна ты клятве своей, нет у меня в сердце ни зла, ни обиды! И выкупа я с тебя не возьму! Ибо ты уже дала мне выкуп, показав, что и женщина способна если не хранить верность, то, по крайней мере, держать слово, и сохранила мне тем сердце и надежду на новую любовь!»
А молодому мужу сказал он.
«Забирай свое золото и серебро и радуйся в мире доле своей, ибо досталось тебе сокровище дороже всего золота и серебра, что есть у тебя в доме! Ибо любящих много, но честных и верных — мало!»
И так он простился с ними, и они, радостные и с легким сердцем, пустились в обратный путь.
И так они торопились оказаться в объятиях друг друга, что не стали останавливаться ни в доме того юноши, ни в караван-сарае, а шли ночью по дороге и вот…