ГКР-9: Сердце Забытых Земель
Шрифт:
– Смерть Кощея? – предположил я и смешливо хрюкнул.
Но так как никто не поддержал смехом мою попытку пошутить, жалкий одинокий хрюк только усугубил ситуацию. Вот так и ободряй друзей добрым юмором…
– Нам надо туда! – Бом на меня даже не взглянул, отмахнувшись от хрюка и смотря только на продолжающую спускаться эспаду. – До нее метров сто пятьдесят. До того древа – метров тридцать, но к нему ведут вон те изогнутые ветви. Короче, догнать осу сможем еще до того, как она высосет очередную личинку. Но надо торопиться.
– Так мы продолжаем преследовать эспаду? – спрашивая это, Храбр, уже успевший набить плетеный короб мелкой добычей, старательно
– Да! – ответили мы все хором, а затем я протянул алхимику два буро-зеленых свитка.
Ему хватило беглого взгляда чтобы прочесть заглавие, после чего он коротко кивнул, открыл свитки и изучил их в мгновение ока, пустив по ветру бурую пыль. А изучил он какую-то травяную магию – бытовые заклинания в помощь сборщику трав. Бом подбрасывал на ладони топор, Док ласково поглаживал длинный посох с загнутым концом.
– Отправляемся, – я первым выбрался из ямы, не обращая внимания на облепившую меня грязь. – И можете особо не торопиться.
Бом настороженно уставился на меня и спросил:
– Это почему же?
– Потому что она стала еще медленнее, – ответил я, напяливая на голову мятую соломенную шляпу. – Не заметили?
Все уставились на удаляющийся золотистый огонек и через некоторое время закивали.
– Замедлилась, – подтвердил Храбр и, глянув через плечо на свою нелегкую ношу, спросил: – У нее перегруз?
– Скорей всего, – кивнул я. – Сколько слизи она в себя загрузила? Литров двадцать? Тридцать?
– Что-то вроде, – буркнул полуорк. – Личинка гигантская, сдулась как воздушный шар, а слизи почти нет… А еще мне, может, и почудилось, но вроде как у осы уровень снизился до сотого.
– Серьезно?!
– Ага. Странно… Ну что? Погнали? Сначала догоним, а пока она будет пить живой коктейль, мы разберемся с остальной добычей.
– Погнали, – ответил я, цепляя магическое лассо к нависающей в стороне сухой ветви, толщиной с мою ногу.
Наученный горьким опытом, я резко дернул на себя и… быстро деактивировал магию, когда ветвь с треском переломилась и ухнула в бездну. Зато она освободила пространство для прицеливания, и я этим воспользовался, после чего шагнул с края и по дуге понесся над пропастью…
Четыре гигантских личинки – вот скольких еще оприходовала здоровенная светящаяся оса, прежде чем наполнила брюхо до отказа. После такой загрузки ее скорость замедлилась настолько, что мы двигались с ней наравне просто медленным шагом. Долгое время она летела вдоль сплетенных воедино ветвей, тянущихся рядом с колоннадой деревьев, так что мы просто двигались следом по абсолютно безжизненному пространству. Бом нес факел – мы успели убедиться, что на нас эспада не реагирует вовсе. Да и куда ей атаковать – сонному летающему танкеру добраться бы до последнего пункта в своем долгом выматывающем пути. А то, что последний пункт имеется, было очевидно – не зря же сборщик с жалом так старательно наполнял стеклянную кубышку, а сам при этом не съел ни крошки.
И момент окончательного заполнения все же настал – мы поняли это, когда оса, с огромным трудом удерживая себя в воздухе уже не в горизонтальном, а в вертикальном положении, погасила прожекторный свет глаз, оставив лишь «габариты» туловища и лап, после чего двинулась строго по прямой. При этом золотистый хищник был уже не сто десятого, а семидесятого уровня, являясь вполне посильной для нас целью. Руки так и чесались. Но пока мы сдерживались и терпеливо крались по ночному пустому лесу следом за манящим
**
Оса привела нас к невероятному Древу-великану. И, казалось бы, тут и так везде только великаны и растут, но этот гигант отличался от всех прочих так же сильно, как величественная горная гряда отличается от одиноких скал. Сверху они, может, и равны по росту, вот только это Древо растет посреди пропасти, чью глубину может постичь лишь самый прозорливый взор – но не наш точно. Мы видели лишь клубящиеся там, далеко-далеко внизу, едва светящиеся то ли волны, то ли облака. И раздвигая их, вверх поднимался и поднимался толстенный ствол пузатого исполина, чем-то похожего на уродливо вспученную и утыканную ветвями глиняную амфору – если только на свете бывают амфоры метров сорок в диаметре и незнамо какой высоты. Древо казалось чужим в этом лесу, и это очень сильно подчеркивалось отсутствием протянувшихся над пропастью ветвей других деревьев – они хоть и росли на самом краю провала, но любые их ветви, побеги и все прочее резкими изломами ушло в сторону, будто расплескавшись о невидимую преграду… или словно испугавшись чего-то или кого-то. От края обрыва и до ближайших ветвей одинокого гиганта расстояние было солидным – навскидку метров сто лишним.
Доведшая нас сюда золотая эспада, с гудением работая уставшими крыльями, поплыла в черноте к исполину, а мы остались там, на краю пропасти, чуть оробевшие, прислушивающиеся к доносящимся снизу заунывным стонам и пронзительным вскрикам и пока не понимающие, что нам делать с этой пугающей находкой. Сзади и сверху послышался гул, схожий с вертолетным, и мы дружно упали на опутанный корнями камень. Над нами с натугой пролетела еще одна светящаяся оса, бережно неся полное до краев брюхо. Жало едва не коснулось макушки вжимающегося в корни Дока. Нас осветило, мы стопроцентно попались эспаде на глаза, но насекомое проигнорировало свое открытие и направилось тем же курсом, что и предыдущий курьер.
Зеленые ники эспад подтверждали главный постулат подобных монстров: не тронь меня, и я не трону тебя.
А тронуть хотелось…
И сильно хотелось – я уже привык к бесконечным сражениям, и руки прямо чесались воткнуть что-нибудь острое в переполненное брюхо. Но пока что я сдерживался и зло поглядывал на что-то бормочущего полуорка, жадно глядящего на улетающее насекомое. Натужный гул оповестил о новом госте, и мы опять вынужденно отложили рассматривание одинокой древесной горы, растущей со дна провала.
Еще одна особо крупная – почти четырехметровая, не считая усов, – оса уже не летела, а ползла по скале, ожесточенно работая крыльями, что уже не могли поднять ее в воздух. Цепляясь лапами за накрывающую камни сеть корней, с треском рвя их, эспада с гулом преодолевала последние метры до края обрыва. Сотый уровень. А волочащееся следом брюхо было размером с хороший холодильник и уж точно не менее тяжелое. Я на автомате делал скрин за скрином, одновременно отодвигаясь с ее пути – перла она на меня буквально катком, щелкая страшенными жвалами и явно не собираясь обходить. Поднятый крыльями ветер бросил в лицо мелкую каменную крошку и палую листву, лапы отшвыривали обрывки корней и камни покрупнее, и когда один из таких снарядов случайно задел ее же собственное брюхо, послышался заставивший нас удивленно вздрогнуть отчетливый стеклянный звон. Как вилкой по бокалу. Гудящая эспада, на миг задержавшись на краю пропасти, с огромным трудом приподняла булькнувшее тяжеленое брюхо, едва не полоснув торчащим жалом по лицу отшатнувшегося Дока, и канула в бездну.