Гладиатор Гора
Шрифт:
Барус немного подумал и пожал плечами, а потом махнул рукой.
— Не приковывай ее, — велел он, — по крайней мере сейчас.
Тафрис кивнула головой.
— Я — исключение, — проговорила она.
— Возможно, — согласился я.
— Остальные — отправляйтесь к себе, живей! — произнес я и хлопнул в ладоши.
— Да, господин, — ответили девушки.
Тафрис стремглав побежала прочь от швейного сарая. Я посмотрел на солнце. Рабыни будут в своем жилище задолго до пятнадцати часов.
Защелкнув тяжелый замок на цепи, я прикрепил ее
— Убери от нее руки, — сказала Тафрис.
Моя левая рука лежала на правом бедре Туки, а правая — на левом.
От рабыни трудно оторвать руки. Рабыни созданы для того, чтобы их обнимали и подчиняли себе.
— Этот раб не должен ласкать вас. Такова воля госпожи, — бросила Тафрис, обращаясь к Туке.
— А что же с моими нуждами? — спросила Тука.
— Молчи, рабыня! — резко ответила Тафрис.
— Да, госпожа, — проговорила Тука, чувствуя, что Тафрис уполномочена госпожой на многое. Ее даже не заковывали.
— Можешь визжать, корчиться, рыдать, кусать свою цепь, царапать ногтями землю, — посоветовала, улыбаясь, Тафрис. — Я уверена, что хозяйка не станет возражать.
— Да, госпожа, — простонала Тука.
Разозленный, я подошел к Клодии и пристегнул цепь к ее ошейнику.
— Ты приковал меня, — прошептала она.
Я усмехнулся в ответ и сказал:
— Да.
На Горе считается, что мужчина, который приковывает женщину, имеет все права на нее.
— Господин… — прошептала она мне.
— Рабыня! — произнес я.
— Да, господин, — снова прошептала она.
— Не заигрывай с девицами, — приказала Тафрис.
Тогда я по очереди приковал Пелиопу и Лею. Невольницы быстро задышали и прикрыли глаза, когда тяжелый замок защелкнулся на петле их ошейника. Потом обе посмотрели на меня. Я видел, что и та и другая по щелчку моих пальцев легли бы на спину передо мной, прямо на доски.
— Не флиртуй, — сказала Тафрис, — а то я доложу госпоже.
Я поднялся на ноги.
— У тебя есть работа, которую надо выполнить, — заявила она.
— Я должен идти в инкубатор, — ответил я. — Думаю, там будет очень тепло, может быть, даже слишком. Тебе не обязательно сопровождать меня туда.
— Я пойду с тобой, — заявила Тафрис.
— Очень хорошо, — согласился я. — Безусловно, там и для тебя найдется работа.
— Я не должна использоваться для развлечения мужчин, — напомнила Тафрис.
Я повернулся и вышел из сарая. Босые ноги Тафрис зашлепали следом. Тука закричала от разочарования, дергаясь на цепи. Другие девушки застонали.
Я запирал дверь снаружи довольно долго. По пути в инкубатор я слышал, как пробило пятнадцать часов. Конюшенные девицы, за исключением Тафрис, были заперты, чтобы не попасться на глаза гостям госпожи, если кто-то из них приехал бы раньше.
В инкубаторе Барус держал
— Ты будешь вести себя надлежащим образом, рабыня? — спросил он.
— Да, господин, — дрожа, ответила она.
— А утром все казалось по-другому, — заметил он.
— Простите меня, господин, — проговорила она, — пожалуйста, не приказывайте убить меня.
Тафрис, горианская девушка, знала, что находится в полной власти свободных людей.
— Мы знаем, что ты шпионка госпожи, — сказал Барус.
— Да, господин, — ответила она.
— Подай Джейсону воды! — закричал надсмотрщик.
— Джейсону? — не поверила она.
Барус подал ей черпак.
— Ты желаешь, чтобы я повторил приказ? — спросил он.
— Нет, господин, — закричала Тафрис и, вскочив на ноги, поспешила за водой к деревянной бадье в углу сарая.
Она быстро вернулась, неся наполненный черпак, взглянула на Баруса, затем встала передо мной на колени и крепко прижала черпак к своему обнаженному животу, опустив голову. Затем подняла черпак, поднесла его к губам и поцеловала. После этого она предложила его мне, стоя на коленях, вытянув руки, опустив между ними голову.
— Говори! — приказал я ей.
— Я принесла тебе питье, господин, — произнесла Тафрис.
Я взял черпак из ее рук и выпил, не спуская с нее глаз. Как хороша она была, как естественна, обнаженная, на коленях перед мужчиной. Как мне хотелось ее изнасиловать.
— Дайте мне бросить ее спиной на песок, — взмолился я, обращаясь к Барусу.
Тафрис отпрянула, глядя на него. Она знала: достаточно его малейшего знака или разрешающего жеста — и изнасилование неизбежно.
— Нет, — ответил Барус, внимательно посмотрев на нее, — она не должна быть использована для удовольствия мужчин. Госпожа дала строгие распоряжения — до получения ее прямого приказа не разрешать тебе баловаться с девицами.
Я отвернулся и, разъяренный, стукнул кулаком по стене инкубатора. Барус велел:
— Положи черпак в бадью, Тафрис.
Я в гневе бросил черпак на песок, но Барус не сделал мне замечания.
— Да, господин, — услышал я и заскрипел зубами, отвернувшись к стене.
Когда я повернулся, Тафрис обнаженная, на четвереньках уже таскала в зубах поленца в топку. Так и хотелось схватить и изнасиловать ее. Она боялась встретиться со мной глазами.
— Сюда, Джейсон, — позвал меня Барус, — иди сюда! Слушай!
Я подошел туда, где он стоял на коленях. Песок начал понемногу проседать. Я увидел, как на его поверхности образуется воронка. Потом внезапно из песка показался рогатый нос тарлариона. Малыш хлопал глазами. Язык то появлялся, то исчезал в пасти, слизывая песок с челюстей. Его голова была шириной около восьми дюймов.
— Ремни для носа, — скомандовал Барус.
Я схватил один из длинных кожаных ремней, лежащих под рукой. Голова детеныша, около восьми дюймов в ширину и фута в длину, теперь полностью показалась наружу.