Гладиатор из будущего. Спартак-победитель
Шрифт:
Комнаты были расположены по коридорному типу в длинном каменном здании, похожем на казарму. Почти все ученики этой школы проживали в комнатах по двое. Комнаты на одного человека имели право занимать римские граждане, добровольно записавшиеся в гладиаторы, бойцы-ветераны и рудиарии, то есть гладиаторы, получившие свободу и занимавшиеся обучением новичков. Всех новичков в гладиаторской школе называют тиронами.
Меня поселили в комнату, на дубовой двери которой был прибит овальный медный жетон с латинской цифрой 45.
В этом помещении у противоположных стен стояли два ложа, ножки которых были прикреплены к деревянному полу. Кровати были застелены грубыми матрацами, льняными
Я поначалу решил, что это просто вентиляционный люк, но вскоре понял, что ошибся. Ночью, когда всех воспитанников школы развели и заперли по комнатам, стражники до самого утра, сменяясь, расхаживали по длинному коридору и по двум верхним проходам, устроенным так, чтобы надзиратели могли через зарешеченные отверстия наблюдать за спящими гладиаторами.
Моим соседом по комнате оказался грек с острова Кифера, по имени Диомед. Ему, как и мне, было двадцать пять лет. Это был статный прекрасно сложенный атлет, с правильными благородными чертами лица и светлыми вьющимися волосами. Общаясь с Диомедом на своеобразной смеси из латыни и греческого, я узнал от него немало полезного и удивительного. К примеру, мне стало известно, что в этой школе действительно имеется гладиатор-фракиец, которого зовут Спартак. Диомед не мог взять в толк, почему я так сильно интересуюсь именно Спартаком.
Я не стал рассказывать Диомеду о романе Джованьоли «Спартак», прочитанном мною еще в шестом классе, умолчал я и о фильмах про Спартака, ставших классикой Голливуда. Разве в состоянии гладиатор Диомед, сын своей рабовладельческой эпохи, понять восторг человека из грядущей атомно-электронной цивилизации, имеющего возможность узреть своими глазами настоящего живого Спартака!
Распорядок дня в школе Лентула Батиата был довольно жесткий. Утром гладиаторов поднимали с первым лучом солнца. Сразу после завтрака начинались занятия в палестре по рукопашному бою без оружия, потом шла тренировка в гимнастическом зале по укреплению мышц и связок, после которой воспитанники переходили во дворики для отработки навыков схватки в паре. Около полудня был второй завтрак, после которого помощники ланисты Меттия распределяли гладиаторов на группы с таким расчетом, чтобы новички оказывались вместе с ветеранами. Опытные гладиаторы начинали биться один на один с учебным оружием в руках, а тироны, сидя неподалеку, наблюдали за поединками. При этом наставники по фехтованию комментировали новичкам каждый опасный выпад деревянным мечом, каждое обманное движение, каждый прием при отражении удара…
После показательных учебных боев ветеранов в пары становились тироны, начиная отрабатывать приемы по владению мечом и щитом. Это продолжалось до обеда.
После обеда гладиаторы получали примерно час на отдых, затем до самого ужина шли, чередуясь, занятия на выносливость, на ловкость и гибкость, на умение обращаться с мечом, кинжалом, дротиком и трезубцем. Помощники Меттия и он сам зорко следили за тем, чтобы никто из воспитанников во время тренировок не отлынивал и не расслаблялся. Любой из гладиаторов за нерасторопность и неуклюжесть мог получить удар палкой по спине. Впрочем, до кровавых истязаний в школе Лентула Батиата не доходило. Даже небольшое увечье не позволяло
После ужина, едва опускалась ночная мгла, воспитанники мылись в бане и затем расходились по своим комнатушкам.
В первые дни пребывания в школе Лентула Батиата я выматывался до такой степени, что, едва добравшись до постели, мгновенно засыпал мертвым сном. Мой изнеженный организм с трудом переносил свалившиеся на него нагрузки, поэтому мне частенько приходилось терпеть палочные удары. Я постоянно ходил невыспавшийся и в синяках.
Всю первую неделю я с мучительным нетерпением ждал того момента, когда машина времени, наконец, вернет меня в двадцать первый век. Я непрерывно думал об этом, и засыпая на жестком ложе и просыпаясь на заре. Эта мысль не покидала меня ни в трапезной, ни в палестре, ни в бане. Я неоднократно пытался представить, каким образом произойдет мое обратное перемещение в будущее. Я грезил этим, как Робинзон Крузо грезил далеким парусом в морской дали, оказавшись в одиночестве на необитаемом острове.
Поскольку мое возвращение в будущее не случилось ни через неделю, ни через две, ни через три, в душе моей поселился страх от мысли, что лжеитальянцы вовсе не собираются извлекать меня из глубокой древности. Тем более что там у них началась какая-то стрельба, когда меня как подопытного кролика запихали в машину времени. Может, никого из этих аферистов уже нет в живых! Может, и машина времени просто-напросто уничтожена взрывом! При таком печальном раскладе ни полиция, ни ФСБ, ни прочие спецслужбы не в состоянии мне помочь! Ведь я не просто похищен, я затерян в немыслимой глубине прошедших веков!
Преодолевая собственное уныние, я волей-неволей начал вживаться в окружающую меня среду, ибо иного выхода у меня не было. Чем-то вся эта история должна закончиться, размышлял я. Не могу же я просто сгинуть! Там, в будущем, меня наверняка уже ищут, следователи и прокуратура, быть может, уже завели уголовное дело на Мелинду и всю ее компанию. Мне надо просто терпеть и ждать. Через месяц или через год, но меня должны отсюда вызволить люди из будущего в погонах или без погон. Ведь и Робинзон Крузо дождался-таки спасительного корабля, несмотря на то что судно это оказалось пиратским.
Приглядываясь к другим новичкам, я заметил, что многие из них не меньше моего терзаются и переживают, сознавая свою грядущую судьбу. Ведь, как ни поверни, все воспитанники этой школы неизбежно окажутся на арене амфитеатра, кто-то из них найдет свою смерть уже в первом поединке, кто-то — во втором или третьем… Кому повезет, тот сможет выжить в десяти-пятнадцати схватках, а значит, проживет год или два, окончив обучение в гладиаторской школе. Со слов бойцов-ветеранов выходило, что лишь один выпускник школы из десяти может пройти через двадцать поединков и уцелеть. Получить свободу за храбрость на арене выпадает и вовсе одному гладиатору из сотни.
Главной причиной гибели гладиаторов на арене остается неопытность в защите, это ведет к ранам и увечьям. Восстанавливаясь после ранений, всякий гладиатор невольно утрачивает былую ловкость и быстроту движений. Это происходит не сразу, а постепенно от поединка к поединку. Гладиатор обретает опыт, но, к сожалению, лишается гибкости и сноровки. В какой-то момент более молодой и более сноровистый противник наносит ветерану-гладиатору смертельную рану в поединке, и тот испускает дух, корчась на песке у его ног.