Гладиаторы по закону
Шрифт:
— Так вы меня не отпускаете?
— Я не могу отпустить вас. Но вы вольны расторгнуть контракт.
— Расторгнуть! И снова оказаться в Белли-Рэйв! Мистер Блай, вы когда-нибудь бывали в Белли-Рэйв? — он тряхнул головой, пытаясь отделаться от кошмара. — Ну, что же, извините, мистер Блай. Сегодня еще есть для меня какая-нибудь работа?
Норвел в нерешительности посмотрел на часы.
— Завтра, — проворчал он. — Завтра посмотрим.
Как только Стимменс, сутулясь, вышел, Норвел, ощущая некоторый стыд за себя, раздраженно смахнул стул обратно
Почти конец работы, да, надо позвонить.
— Мистера Арнольда Дворкаса, пожалуйста. Арни?. Привет, как дела? Отлично. Так вот, я повстречался с этим адвокатом, знакомым вашего брата. По всей вероятности, все будет о'кей. Большое спасибо, Арни. Сегодня вечером? Пожалуйста, я надеялся на то, что вы меня пригласите. Нормально, если я сначала загляну домой? Джинни хочет послушать об этом адвокате. Значит, около восьми. Пока.
У Арни Дворкаса была привычка бесконечно пережевывать одну и ту же тему и разражаться по этому поводу долгим и нудным словоизлиянием. В последнее время его больше всего занимала неблагодарность тех, кто пользуется благодеянием науки. На частых междусобойчиках он сердито скулил:
— Не в этом суть для нас, Инженеров. Не думайте, что я принимаю это близко к сердцу только потому, что что-то значу для счастья и удобства всех жителей этого города. Нет, Норви, мы, Инженеры, трудимся потому, что есть работа, которую нужно сделать, и мы обучены для этого. Но это вовсе не изменяет тот факт, что люди грубо неблагодарны.
В этот момент Норви обычно слегка наклонял голову, повинуясь нервному рефлексу, выработанному пользованием слуховым аппаратом, и соглашался.
— Конечно, Арни. Черт побери, пятьдесят лет тому назад, когда появились первые надувные города-пузыри, женщины не могли глядеть на них без рыданий. Когда моя матушка вышла из Белли-Рэйв и поняла, что ей больше туда не вернуться, она плакала как дитя, увидев перед собой купола.
— Но это ничего не доказывает, — продолжал Арни, — в том смысле, как мы, Инженеры, понимаем доказательство. Это просто воспоминание о том, что рассказывала не имеющая специальности женщина. Но это дает нам представление о том, как эти неблагодарные люди обустраивались и становились самодовольными. Они быстро запели бы по-иному, если мы, Инженеры, вдруг перестали работать. Но вы человек искусства, Норвел. От вас вряд ли можно ждать понимания этого…
И он с грустным видом прикладывался к бутылке с пивом.
Идя в этот вечер домой с работы и думая о встрече с лучшим другом, Норви даже был склонен поспорить, что он никакой не человек искусства, вроде какого-нибудь сумасброда-живописца, рисующего картины маслом, или сочинителя романов, живущего в грязной лачуге в Белли-Рэйв. Он — тоже своего рода человек техники. Пожалуй, даже особого рода. Только его стихией были потоки эмоций, обуревавшие толпу в День Состязаний, а не моменты, силы и электроны.
Его работа очень важна, говорил он себе. Помощник режиссера Дней Состязаний стадиона «Монмаунт». Конечно, Арни далеко переплюнул его в пышности титула.
Но Арни был не из тех людей, которые кичатся своим высоким рангом. Вот погляди, что только Арни для тебя не делает — подыскал адвоката, когда в нем возникла необходимость — и он это сделает для тебя всегда! Большая честь быть знакомым такого человека, как Арни Дворкас! Это делает жизнь намного приятней.
Норви улыбнулся при мысли об Арни и как раз в этот момент оказался перед дверью своего надувного дома. Сканирующее устройство опознало его, и открыло дверь. Там его ждали жена и ребенок.
3
Чарльз Мандин, бакалавр права, вошел в здание «Республик-Холла» через задний ход.
Он нашел Дела Дворкаса на балконе — «Республик-Холл» был раньше кинотеатром. Дел объяснял операторам, как расположить камеры, электрикам — куда поставить их параболические микрофоны и организовать освещение. И все это соответствовало характеру такого человека, как Дел Дворкас.
Стоя в одном из боковых проходов, Мандин в глубине души надеялся, что кто-нибудь из операторов выбьет несколько передних зубов у Дворкаса своим штативом, но они сдерживали свой пыл. Он вздохнул и дотронулся пальцами до плеча председателя.
Дворкас громко поздоровался с ним и попросил подождать в кабинете управляющего — ему необходимо управиться с этими телевизионщиками, но это отнимет несколько минут.
— Был у тебя этот Блай? — спросил он. — Потряси его, Чарли. Должен ты все-таки зарабатывать на жизнь. Это какой-то из приятелей моего братца. А теперь пошли в кабинет. Там тебе нужно поговорить с парочкой людей.
Вид у него при этом был явно загадочный.
Мандин снова вздохнул. Это тоже было в характере Дворкаса. В самом низу лестницы он изумленно воскликнул:
— О, Боже всемогущий! Принц Вильгельм Четвертый!
Уильям Чоут резко обернулся, несколько смутился, затем сунул руку Мандину для рукопожатия. Это был невысокий толстяк, одних лет с Мандином, его однокурсник по школе Джона Маршалла, наследник практики могучей корпорации, щеголь, бывший приятель, добропорядочный гражданин и абсолютное ничтожество.
— Ну, здравствуй, Чарли, — как-то неопределенно произнес он. — Рад тебя видеть.
— И я тоже. Что это ты здесь делаешь?
Чоут неохотно пожал плечами.
— Хочешь сказать, что даже юристам корпорации время от времени приходится заниматься политикой? — Мандин решил помочь ему.
— Именно так! — Чоут явно был доволен, как в старые добрые времена. Мандин всегда выручал его, все годы учебы в юридической школе Маршалла.
Мандин глядел на своего бывшего протеже с чувством, которое отдаленно было сродни зависти.
— Одно удовольствие с тобой встретиться, Вилли, — сказал он. — Тебя нагрузили работой?
— Работой?
Мандин понял, что не совсем удачно выразился. Какая уж у него работа.