Гладиаторы
Шрифт:
Остальные гладиаторы, хотя уже и расположившиеся в порядке на арене, должны, однако, оставаться известное время в бездействии. Игры начнутся боем между недавно привезенным носорогом и ливийским тигром, уже известным народу тем, что он растерзал двух или трех христиан и одного негра. Только в том случае, если эти звери не захотят вступать в борьбу или если они сделаются опасными для зрителей, Гиппий должен прибегнуть к своим людям и умертвить беспокойных животных. В ожидании этого бойцы стройно расставлены по арене, чтобы присутствовать при борьбе, хотя можно видеть, что для них было бы приятнее находиться за барьером.
Легким кивком головы Вителлий дает знак, и несколько ударов топора
Но напрасно надеется народ, что нападение начнется со стороны тигра. Несмотря на то, что он достаточно изморен голодом, так как его в течение многих дней держали без корму, не в его природе нападать на врага лицом к лицу. Дамазипп и Оарзес преследуют его своими криками, видя, что он прячется за барьер, а Калхас не может удержаться, чтобы не сказать шепотом Мариамне, что как будто какое-то проклятие преследует чудовище с той поры, как оно на этом самом месте растерзало на куски его братьев, к величайшей славе веры.
Меж тем носорог, по-видимому, готов начать первый. Неровной рысцой он пробегает по арене, оставляя позади себя следы, достаточно ясно говорящие о его силе и тяжести. Глаза тигра, до сих пор прищуренные и недоверчивые, мечут настоящее пламя, хвост описывает Полукруг на песке, и зверь еще более уходит в себя с глухим ворчанием. На самом деле он только выжидает подходящий момент для битвы.
Двести тысяч взглядов, пламенно устремленных на сражающихся, с трудом могли уловить момент, когда тигр сделал прыжок. Через мгновение можно было видеть только огромную, покрытую броней спину носорога, упавшего на колени и склонившегося над своим врагом, и в самом отдаленном углу последней галереи амфитеатра можно было слышать скрежет челюстей тигра, скользивших по непроницаемой броне чудовища.
Тигр прыгнул в ту минуту, когда носорог на мгновение отвернулся от своего противника, но с быстротой, необъяснимой в столь огромном животном, это последнее повернуло голову, чтобы принять тигра на острый рог, каким был вооружен его нос. Ужасное оружие ударило с такой мускульной силой, что прямо врезалось в тело тигра. Доканчивая свое разрушительное дело, носорог бросился на свою жертву, смял ее под своим туловищем, и под его страшной тяжестью тигр испустил последний вздох.
Затем, нимало не пораненный, носорог поднялся, отряхнул песок со своих ноздрей и, как бы с сожалением, оставил измятый, раздавленный и обезображенный
Народ испускал веселые крики и рукоплескал. Кровь уже текла, а Рим любил кровопролитие. И с нескрываемым чувством удовлетворения толпа начала считать пары гладиаторов, ожидая второй части праздника.
Снова слышится взрыв труб. Гладиаторы становятся лицом к лицу, все одинаково вооруженные широким выпуклым щитом и коротким обоюдоострым мечом. Цвет их поясов дает возможность отличить их. Быстро заключаются пари. Гиппий избрал и сгруппировал борцов с таким искусством, что даже самые опытные в этих делах люди признаются себе, что не очень-то легко решить, чью сторону им следует держать.
Два отряда, подобно настоящим солдатам империи, расположенные в три ряда, выступают вперед. В первый момент схватки, лишь только начинается скрещивание оружия и искусные бойцы начинают наносить и отражать удары, радость зрителей доходит до энтузиазма. Но немедленно восстанавливается молчание, и зрители с прерывающимся дыханием следят за начинающейся битвой, наблюдают, как ряды расступаются и редеют, как кровь течет по атлетическим телам, из которых иные уже неподвижно лежат на песке, там, где им пришлось упасть.
Зеленые пояса начинают ослабевать, но их третий ряд еще остается неприкосновенным, и бойцы, составляющие его, еще не были в деле. Теперь они выступают вперед с целью заполнить пробелы в своих рядах, и, по-видимому, снова судьба поддерживает между ними равновесие.
Теперь арена становится ужасным и чудовищным зрелищем. Эти люди, для которых убийство является ремеслом, умирают не без муки, их агония стоит страданий, и ужасно видеть какого-нибудь упавшего гиганта, в муках опершегося на руки, со склонившейся головой и потухающим взором, устремленным на землю, в тот момент, когда из него через рану в груди улетает жизнь вместе с кровью, потоки которой впитывает в себя жадный песок.
Грустное зрелище представляет это подобие войны; арена становится похожей на поле брани, с тем исключением, что здесь не берут в плен и редко оказывают пощаду. Иногда, впрочем, сраженный герой, отличающийся редкой красотой или обнаруживший не совсем обычные ловкость и храбрость, заслуживает благоволение присутствующих и получает пощаду. Тогда за барьер протягиваются руки, с опущенным вниз большим пальцем, и победитель влагает свой меч в ножны, прекращая бой со своим злополучным противником. Но гораздо чаще сраженный не дожидался знака помилования, и, прежде чем восторженные крики замолкали в его ушах, взором, полным отчаяния, он видел пальцы своих судей, показывающие кверху. Тогда ему оставалось приготовиться к принятию рокового удара со спокойной отвагой, достойной лучшего дела.
Запасной отряд, состоящий из десяти пар избранных гладиаторов, еще не выступал в дело. Зеленые и красные сражались почти с равным успехом, но, когда труба дала сигнал перемирия и посредством крюков с арены были удалены умершие, оставившие сзади себя длинные кровавые следы, тщательно произведенный счет вышедших из боя определяет, что победа осталась на стороне зеленых. В блестящих доспехах, Гиппий выступает вперед и объявляет результат боя. Его слова встречены громом рукоплесканий. Несмотря на свою сосредоточенность, Валерия не в силах удержаться от того, чтобы не бросить одобрительный взгляд на красавца-начальника, а Мариамна, знающая, что жизнь Эски в некоторой степени зависит от чистосердечия и искусства этого человека, смотрит на него с опасением, смешанным с ужасом, как на какого-то обитателя иного мира.