Гладиаторы

Ерохин Олег

В том, что мудрость побеждает всегда, Каллист не сомневался, как бы там ее ни называли — изворотливостью, расчетливостью, беспринципностью, хитроумием… Мудрость побеждает всегда, а это значит, что он должен поступить мудро, чтобы победить.

«Все ли я учел? — подумал Каллист, грызя ноготь. — Правильно ли рассчитал?»

Каллист мысленно вернулся к тому дню, который положил начало всем его расчетам и учетам.

Когда ему сообщили о нападении на Клавдия и о роли в этом нападении Нарцисса, он сразу понял: дело тут нечисто. И «нападение»

и «помощь» Нарцисса — все это нарциссовы проделки. Описание внешнего вида нападавшего дополнило картину — о том, что под дудку Нарцисса сыграл именно Сарт, Каллист догадался сразу же, а когда оказалось, что египтянина нигде нет, все сомнения насчет Сарта исчезли. Словом, он выглядел тогда как виртуоз смекалки, вот только выверт Нарцисса он не предусмотрел.

Нарцисс выдвинулся, оттеснив Палланта, и, косвенно, его тоже: ведь чем больше любимчиков, тем труднее быть самым любимым. Что ему оставалось делать? Разве что попытаться уничтожить одновременно и Палланта, и Каллиста тем, что должно было вознести на новую вершину его самого…

На содержании у Каллиста состоял один сенатор, гремевший, как погремушка, своими республиканскими взглядами. Звали его Гней Пизон. Этот Пизон, впав в нужду, сам пришел к нему однажды за подачкой и с тех пор стал его постоянным партнером. Каллист наделял Пизона деньгами, а Пизон сообщал ему обо всем, что ему удалось прослышать подозрительного или неосторожного.

В один прекрасный день Пизон получил письмо от Камилла Скрибониана, старого товарища уже умершего к тому времени отца Пизона. И с этим письмом Пизон прибежал к Каллисту.

В своем письме легат Далмации хвастался, будто бы сумел вымуштровать подчиненные ему три легиона так, что они готовы были в любой момент двинуться на Рим, прикажи он только. И Скрибониан спрашивал сенаторов: не пора ли им, сенаторам, и ему, римскому военачальнику, сокрушить всевластие принцепса? Легат просил сенаторов ответить ему письменно, «а если вы стоите за республику, то быть мне в Риме с войском».

Каллист мог бы сразу же показать письмо императору, тем самым погубив Камилла Скрибониана и возвеличив себя, но он решил иначе. Его заслуга перед императором будет, конечно же, большей, если он разоблачит не хвастуна-одиночку, но большую группу видных обманщиков. То есть должен быть заговор, и этот заговор он должен раскрыть.

Каллист поручил Пизону составить ответное письмо к Камиллу Скрибониану и собрать под ним подписи. Затем, по мысли Каллиста, оба письма попали бы из его рук прямо в руки императора как доказательство его верности, неусыпности, ну и, разумеется, незаменимости.

Письмо к Камиллу Скрибониану, выдержанное в заданных Каллистом тонах, было составлено: сенаторы порицали императора и призывали легата Далмации действовать. Подписи были собраны, и Каллист уже хотел идти к императору, но тут произошла история, весьма неприятная история с Нарциссом. И Каллисту пришла в голову одна мысль…

Если бы в доме Нарцисса при обыске было найдено письмо легата Далмации,

Нарциссу было бы трудно отрицать свое участие в заговоре против императора. А для этого только и нужно было, чтобы письмо Камилла Скрибониана оказалось у Нарцисса. А потом — не зевать! — следовало обыскать дом Нарцисса и найти у него это письмо, после чего — наведаться с обоими письмами к императору.

И Каллист пошел к Нарциссу, у которого оказался Паллант…

Каллист усмехнулся. Он предложил двум своим соперникам союз, и они поверили в его искренность! Он предложил им союз, как будто он не в силах справиться с ними… И они проглотили наживку — они не догадались, что предложение союза было для него лишь предлогом, чтобы появиться у них и чтобы рассказать им о письме Камилла Скрибониана к Гнею Пизону. Он хотел вызвать у них желание завладеть этим письмом, чтобы затем погубить их (Нарцисса — в первую очередь), и он этого добился.

Теперь оказалось: за письмом к Пизону был послан его старый знакомец Марк Орбелий. Оставалось только приказать Пизону передать Орбелию письмо легата Далмации, да так, чтобы Орбелию показалось, будто он насилу добыл его, а затем, дождавшись, когда Орбелий передаст письмо Нарциссу, нагрянуть к Нарциссу с обыском. И тогда с Нарциссом будет покончено.

Стемнело.

Каллист встревожился. Пизону давно пора было быть, а он, негодник, все не появлялся.

— От Пизона, господин.

В дверях маячил секретарь Каллиста.

Каллист кивнул, недовольно оттопырив нижнюю губу.

В кабинете появился пожилой воин, которого Марк видел в вестибуле дома Пизона. Это был Клеон, раб Пизона и его доверенное лицо.

Каллист тяжело посмотрел на Клеона. В прошлый раз Пизон тоже не соизволил явиться, прислав вместо себя какого-то раба. Вроде этого же, что стоит сейчас перед ним и смотрит недобро, по-волчьи.

— Ты, никак, забыл передать Пизону, что я хочу видеть именно его — его, а не тебя?

— Господин сказал, что он будет в следующий раз…

— Вот еще! Мне он нужен сейчас, немедленно! — Каллист показал на дверь. — Скажи хозяину, что я буду ждать его до полуночи, а после может не появляться… И пусть тогда не клевещет на судьбу, что она-де предоставила ему слишком мало шансов выжить!

Судорога пробежала по лицу Клеона, и он проговорил с трудом:

— Я передам твои слова хозяину.

Каллист пододвинул к себе какой-то свиток и, развернув, уткнулся в текст.

Клеон не уходил.

Добравшись до конца, Каллист с деланным удивлением посмотрел на Клеона:

— Ты еще здесь?

— И еще господин просил передать… не мог бы ты одолжить ему пару тысяч золотых?

— Нет! Уходи.

Клеон, не поклонившись, вышел.

Каллист нервно забарабанил костяшками пальцев по столу. Как некстати задурил Пизон! Пизона видите ли коробит, что он, сенатор, ходит на поклон к бывшему рабу. Вот она, гордыня-то! Ну ничего, придется ему справиться со своей обидушкой, никуда он не денется.