Гладиаторы

Андриенко Владимир Александрович

К концу этого долгого путешествия Децебал стал понимать резкий язык римлян. Первое слово, которое он усвоил еще там, где его взяли в плен, было слово «сервус», и означало оно «раб». Теперь его словарный запас обогатился несколькими сотнями слов, главными из которых были «аква» и «панис» – «вода» и «хлеб».

– Вот мы и приблизились к славному городу Помпеи, дак! – Юба указал на город вдали.

Децебал посмотрел на город, утопавший в полосах тумана, и его сердце защемило. Неужели это его новая родина? Неужели он больше не увидит

Дакии и умрет где-нибудь здесь на арене цирка? Но вместе с этим чувством где-то в глубине его души таилось восхищение и преклонение пред той новой жизнью, что ждала его впереди. Здесь не было той суровой простоты его родины и не было её строгих племенных законов.

Дакия, насколько Децебал сумел сравнить за долгие дни пути, жила совсем по-другому и не знала развлечений. Там был только труд и безрадостные серые будни, а здесь в Италии, он заметил, что люди умеют и хотят веселиться и наслаждаться жизнью.

Но в тот же момент как Децебал подумал об этом, на него дохнуло совсем другим запахом римской жизни. Как раз в это время они поравнялись с партией рабов-кандальников, которых пять стражников, в покрытых пылью доспехах, гнали из города на работы.

Децебал уставился на этих людей с ужасом. Он впервые видел так близко настоящих рабов, изможденных непосильным трудом и побоями. Ведь в караване Акциана таких не было. Он предлагал для продажи свежих рабов, еще не испытавших тяжелой участи двуногого скота.

Лязг цепей и стоны сливались в один протяжный и заунывный звук. Это был голос рабства.

– Что смотришь, дак? – спросил его грек. – Не видал настоящих рабов?

– Эти люди страшно худы. Словно скелеты и восставшие из могил покойники.

– Поработаешь ты в сельском эргастерии и станешь таким же вот за два года. Я знаю, что такое настоящее рабство. Так что нам с тобой еще повезло.

– Но как люди, в прошлом может быть свободные, могли дойти до такого? Разве смерть хуже такой жизни?

– Человек всегда живет надеждой, – сказал нубиец. – И надежда умирает последней.

– На что же могут еще надеяться эти живые трупы? – спросил дак.

– Кто знает?

В этот момент один из рабов споткнулся и упал на дорогу. Дак видел, что он пытается подняться, но ноги его не слушались. Раздалась грязная ругань, и к рабу подскочил надсмотрщик, что на ломаном греческом языке стал орать:

– Встать! Собака! Отдыхаль здесь? Да?

Он принялся колотить упавшего древком своего копья.

– Встать!

Но раб больше не двигался. Его лицо уткнулось в пыльную дорогу.

– Не поднимай его, а прикончи! Толку от него все равно уже нет! – посоветовал другой стражник, равнодушно проследовав мимо.

Воин снова заругался, и пригвоздил острием копья раба к дороге. Раздался отвратительный хруст позвоночника. Децебал вздронул при этом звуке.

– Ты словно девица, – усмехнулся Кирн. – Видел бы ты рабов на рудниках в Афинах, то подобное не вызвало бы у тебя удивления.

–

У нас в Дакии тоже были рабы, но подобного обращения с ними я не видел, – четно признался он. – Там они также не свободны и пасут скот с нашими мужчинами, работают по дому, удирают стойла, носят воду. Но никогда они не умирали вот так.

– Рим, как и Греция высасывает из раба все. Там и изобрели жестокие рабовладельческие законы, дак. Наш Кирн хоть и грек, но сам стал говорящим орудием, – усмехнулся наивности дака нубиец. – Здесь тысячи рабов кончают свою жизнь вот так, как только что тот, на дороге. Это совсем не случайность.

Повозки остановилась у широких ворот вделанных в высокую серую каменную стену. За стеной располагались здания казарм для гладиаторов. По сигналу Акциана обитые медными листами ворота со скрипом отворились и рабов вогнали внутрь. Они увидели место, в котором им предстояло жить до конца дней своих.

Строения были добротными, но достаточно унылыми. Узкие окна напоминали бойницы, и были убраны заржавленными решетками. По серым стенам в некоторых местах смело поднимались вверх змейки зеленого плюща, что был единственным живым и красочным пятном на окружающем серо-унылом фоне.

Во дворе упражнялись несколько пар гладиаторов под руководством двух рутиариев. Гулко стучали деревянные мечи и раздавались бранные окрики:

– Сильнее бей, тетеря сонная! Разве это удар?

– Верно! Четче выпад! Заставляй своего соперника открыться!

Акциан прекратил поединок и приказал всем молчать. Двор казармы затих словно по мановению волшебно палочки.

– Уберите всех лишних со двора! Гладиаторов в казармы! Я стану говорить с новичками!

Рутиарии быстро исполнили приказ нового хозяина. Они до этого никогда не сталкивались с Акцианом, но много слышали о нем от агентов, через которых он осуществил покупку школы.

– Что за сброд мне достался под видом бойцов, – громко произнес он. – Я не удивляюсь теперь, почему эта школа приносила только убытки своему прежнему хозяину. Рутиарий!

Один из преподавателей фехтования подбежал к новому хозяину. Это был невысокого роста коренастый человек с лысой головой и уродливыми шрамами на руке.

– Что это здесь происходило? Бой? – с усмешкой спросил новый хозяин школы.

– Тренировка, господин! – ответил тот.

– Тренировка? Этот ты назвал тренировкой боя? Ты кем был раньше, до того как стать рутиарием?

– Солдатом преторианской когорты, господин! – четко ответил тот.

– Преторианец? И это ты называешь полноценной тренировкой?

– Но старый хозяин покупал в гладиаторы совсем никудышный товар, господин. Что можно сделать с такими? Мечи держат словно палки!

– Я знал, что так и будет. И потому привез с собой настоящий товар! Это прирожденные бойцы. Эй, вы! – он повернулся к вновь прибывшим рабам. – Строиться! Вот здесь! В ряд!

Гладиаторы исполнили приказ.