Гламорама
Шрифт:
— Это что, новый модный способ говорить, что тебе дали пинка под зад?
— Нет, — терпеливо разъясняю я. — Это означает то, что у каждой пары всегда бывают свои… э-э-э… взлеты и падения.
— И сейчас, насколько я понимаю, как раз падение?
— Можно и так сказать.
— Спасибо.
— Не за что, — мрачно отзываюсь я.
— Я слышала, что у нее роман с героином? — небрежно роняет Джейми.
— Я не могу подтвердить эти слухи, — говорю я.
— Потому что они ложные? — говорит Джейми, доставая пачку сигарет.
— Эй, зайка…
— Все в порядке, —
— Я не про это…
— Тогда объясни внятно про что. Хлое жива: это-то я, по крайней мере, правильно поняла?
— Да, ты все правильно поняла, Джейми, — отвечаю я слегка раздосадованно.
— Ну, слухи разные ходят, Виктор… — говорит Джейми, деланно-печально покачивая головой и закуривая новую сигарету.
— Мне насрать на то, какие там слухи ходят.
— Ладно, хватит, перестань, прошу тебя. — Джейми откидывается назад, выдыхает дым и вновь взирает на меня, скрестив руки на груди. — И с кем я вообще разговариваю? С тем самым Виктором Джонсоном, которого я помню, или случилось чудесное превращение?
— Я просто пытался тебе объяснить, что Хлое…
— Слушай, мне абсолютно неинтересны твои отношения с Хлое Бирнс, — обрывает она меня раздраженно, делая официанту знак унести миску из-под похлебки. — Я и так все себе отлично представляю. Уик-энды на Саут-Бич, обеды с Энди Макдауэлл, дискуссии с примерно следующими темами: «Взойдет ли Хлое на Олимп моды или нет?», обсуждения достоинств и недостатков желтого цвета, а в сумочке Хлое ты продолжаешь время от времени находить использованные шприцы…
— Заткнись! — выкрикиваю я. — Она только нюхала…
— Ах, вот как! — Глаза Джейми оживляются. — Это для протокола?
— Блин, мне глубоко насрать на все это дерьмо! — восклицаю я, упираясь руками в стол. — Еще мне только об этом думать не хватало, Джейми!
Пауза.
— Похоже, ты начинаешь приспосабливаться к окружающей среде, — улыбается она.
— Конечно, разве ты не знала, что я — гений, зайка?
— Тогда почему наш гений в Лондоне, а не у себя в Нью-Йорке? — задается Джейми вопросом. — Дай я попробую догадаться: он собирает материалы для того самого сценария, который он всю жизнь собирался написать?
— Послушай, зайка, я — гений, — повторяю я. — Я понимаю, что тебе в это трудно поверить, но это так.
— Приятно познакомиться, — отзывается она, но тут утомление вновь берет верх, и она хныкает: — О нет, только не это, не эти видения из прошлого. Восьмидесятые возвращаются, и сейчас у меня снова случится депрессия.
Я замечаю, что она дрожит, словно от холода.
— Но это же великолепно, зайка! — восклицаю я с энтузиазмом. — Поддайся своему настроению!
— Нет, Виктор, — отвечает она, покачивая головой. — Вопреки общераспространенному мнению, я уверена, что в видениях из прошлого нет решительно ничего хорошего.
— Но почему, зайка?
— Потому что я не имею ни малейшего желания освежать в памяти период нашей учебы в Кэмден-колледже.
— Зайка, не валяй дурака!
— Весело? — ужасается она. — Ты помнишь Руперта Геста? Думаешь, мне было весело встречаться с ним?
— Он был просто торговцем наркотиками, зайка, — говорю я. — Он даже не был студентом.
— Не был? — переспрашивает она растерянно, а затем, припомнив что-то совсем личное и крайне неприятное, стонет: — Боже мой!
— А мне вот все помнится больше Роксанн Форест, — поддразниваю я ее. — А еще как я просто великолепно проводил время с этой шведочкой — как ее? — Катри-ной Свенсон.
— Хам, — вздыхает она, но быстро берет себя в руки и решает подыграть мне. — А ты помнишь Дэвида Ван Пелта? Митчелла Аллена? Мне тоже было с кем великолепно проводить время.
Повисает заметная пауза.
— Увы, зайка, среди моих друзей таковые не числились.
Я узнаю характерное выражение, мелькнувшее на лице Джейми, и понимаю, что сейчас она начнет меня поддевать, а затем она назвала мне какое-то имя, но я в это время тупо смотрел на черный пол у нас под ногами, пытаясь вспомнить Дэвида Ван Пелта или Митчелла Аллена, и слегка отключился, поэтому сразу не расслышал то, что она сказала. Я попросил ее повторить имя.
— Лорен Хайнд, — уверенно изрекла она, — ее-то ты помнишь, Виктор?
— Э-э-э, нет, не очень, — небрежно, в тон ей, отвечаю я.
— Ты должен помнить Лорен Хайнд, Виктор. — При этом Джейми вздыхает, глядя куда-то в сторону. — Лорен Хайнд?
— Это имя — для меня пустой звук, — говорю я безразлично. — С чего это я должен ее помнить?
— Ты бросил меня ради нее.
После долгого молчания, во время которого я отчаянно пытаюсь вспомнить точную последовательность событий в течение любого произвольно взятого семестра, я наконец изрекаю:
— Ничего подобного.
— О Боже, возможно, это была ошибка, — говорит Джейми, так беспокойно заерзав на стуле, словно она к нему случайно приклеилась.
— Нет, помнить-то я ее помню, — говорю я, глядя на Джейми в упор. — Но я помню также, как я взял академку, а когда я вернулся в декабре, то тебя нигде не было…
— Я тоже была в академке, Виктор, — парирует она.
— Зайка, дело в том…
Я понимаю, что победа — на ее стороне и что мне никогда не удастся убедительно оправдать свое поведение, и поэтому просто спрашиваю ее:
— Ты все еще на меня злишься?
— Конечно, ведь это погубило всю мою жизнь, — вздыхает она, закатывая глаза. — Мне даже пришлось переехать в Европу, чтобы навсегда забыть о бросившем меня гении.
— Ты что… на самом деле здесь с тех самых пор?— озадаченно спрашиваю я. — Но это же… невозможно.
— Я живу в Нью-Йорке, тупица, — отзывается она. — Я там работаю.
— Почему же мы тогда ни разу не встречались?
— Я думаю, что это следствие заговора, в который вступили твоя зацикленность на самом себе и мой страх перед всеми, кто живет в Манхэттене.