Главная роль – 3

Смолин Павел

– Гав!

– Я даю тебе особое распоряжение! – раздался молодой девичий голос, который я узнал – вчера успел послушать и запомнить.

Не выдержала сестренка Ксения, на часы поди с самого утра смотрела и кляла так удручающе медленно ползущие стрелки.

– Прощения просим, Ваше Высочество – будить не велено до особых распоряжений от Ее Императорского Величества.

Меньшего я от Дагмары и не ожидал – уже успела моих слуг построить как ей надо. Неудивительно – я здесь первый день, а она – живет. Завешанные шторами окна для определения

времени оказались бесполезны, поэтому я посмотрел на висящие на стене часы. Почти три часа! Впервые в этой жизни просыпаюсь так поздно, значит и сам не представлял, насколько устал за последние дни. Казалось бы – чего такого, едь себе в комфорте Императорского поезда да в окно на Россию смотри, но «тряска» в союзе со вчерашней ночью высосали все душевные силы.

Потянувшись…

– Ее Величество велела мне передать ее особое распоряжение! – попробовала зайти с другого бока Ксюша.

…я порадовался отдохнувшему телу и свежей голове.

– Ваше Высочество, простите, но я позволю себе напомнить, что вы изволите шутить подобным образом с четырехлетнего возраста.

Не может слуга напрямую Великую княжну лгуньей назвать. Конкретно Василий не может – какая-нибудь заслуженная пожилая воспитательница может еще и не такое, детей Дагмара воспитывала в строгости.

– Доброе утро! – громко поприветствовал я новый день в таком «старом», но уже таком родном мире.

Почти привык, и вздыхаю по благам цивилизации все реже.

– Братец, я как раз пришла проверить, не проснулся ли ты! – в третий раз за три фразы «переобулась» Ксюша. – Доброе утро!

Сразу видно любимицу Дагмары.

– Гав!

Великая княжна конечно же не стала вваливаться к одетому в одно исподнее мне, оставшись в гостиной – именно в нее ведет дверь. Спальню наполнили слуги, доведенными до автоматизма движениями распахнув шторы и взявшись приводить меня в порядок.

– Очень рад, что вы с Лиззи пришли, – продолжил я разговор.

– С Лиззи и Молли! – поправила княжна. – Молли, голос!

– Гав!

«Молли» – это собачка, которая предназначалась Мише. Как я отчасти и ожидал, ему пекинес не подошел – «дамская порода», писал он мне. Полагаю, не без закадрового участия сестер писал – поначалу-то щенок ему нравился.

– Дрессировка идет хорошо, – прокомментировал я послушание собачки, пока на мои ноги надевали мягкие, домашние туфли.

Стоп, я этих туфель не одобрял, равно как и наряд в привычном уже стиле «милитари-кэжуал». Мой гардеробщик тоже в отпуске, поэтому, пока Ксюша отвечала…

– Они такие умницы! Такие послушные! Дядька Макар, он из Егермейстерской конторы, говорит, что даже собаки охотничьих пород не так умны.

…Я спросил второго гардеробщика, Севку:

– Что это за наряд?

– Ее Императорское Величество просили, чтобы вы непременно надели его к обеду, – с поклоном ответил тот.

Ясно. Ладно, пока не дергаемся, не той величины вмешательство. Кивнув – продолжаем одевание – я ответил княжне:

–

Макар свое дело хорошо знает. Это ему легко, а другой мог бы и не справиться.

– Дядька Макар – лучший псарь в мире, – «само собой разумеющимся» тоном ответила Ксюша.

Одевание-умывание закончилось, и я вышел в гостиную. Справа, в соседствующем с заваленным почтой письменным столиком кресле, сидела одетая в заковыристой выкройки, умеренной пышности, кремового цвета, украшенном золотистыми нитями и кучей мелких деталей, платье, сидела Ксюша. Кожа ее лица была далека от «аристократической бледности», булавки и шпильки в высокой, на мамин манер, прическе блестели в свете окон.

По гостиной с совершенно несолидной Высочайших питомцев жизнерадостностью и любопытством бегали совсем уже взрослые пекинесы. Гладко вычесанная шерсть поблескивала на солнце не хуже булавок, носы тыкались во все углы, вызывая у лакеев тоскливый взгляд – собачья сопля на дорогущем шкафу XVII-го века не нравится и мне, так что понимаю.

– Доброе утро, – улыбнулся я княжне.

– Доброе утро! – с радостной улыбкой отозвалась она. – Тебе письмо от Марго! – указала пальчиком на стол. – Давай откроем?

– А вдруг там наши с нею страшные секреты? – спросил я, опустившись в кресло по другую сторону стола.

Письмо-то как минимум на половину будет на немецком, который я еще не настолько хорошо выучил – Ксения удивится, что ее брат забыл такой важный и знакомый с самого детства язык.

Надув щечки, княжна обиженно спросила:

– Братец, у тебя есть от меня секреты?

– Ну конечно же есть! – улыбнулся я. – А у тебя от меня секретов разве нет?

Совесть и воспитание в Ксюшиной голове победили любопытство и желание поймать братика на имитацию честности. Опустив глаза, она поерзала и призналась:

– Есть, – подняв взгляд, попыталась перехватить инициативу. – Но секретов в таких письмах не найдешь, они вот здесь! – подняла со стола конверт и показала мне.

Знаний немецкого хватило, чтобы увидеть герб Германской Империи и «кайзер Вильгельм II» в строке «отправитель».

– Наш добрый кузен Вилли решился! – обрадовался я и отобрал у сестры конверт.

Вскрывая бумагу ножиком, прокомментировал:

– В силу разницы в ранге, мне невместно писать ему первым…

– Я знаю! – похвасталась Ксюша.

– Не перебивай, – мягко попросил я.

– Прости, – признала она мою правоту.

Лиззи подбежала ко мне, понюхала туфли и потеряла интерес, отправившись исследовать основание напольных часов.

– Они тебя совсем не помнят, – расстроенно вздохнула княжна и оживилась. – Нужно показать это письмо папа. Я была у него два с половиною часа назад, но он еще спал, – на лице мелькнуло старательно отогнанное беспокойство, и она тихо спросила. – Братец, папа поправится?

Неудобный вопрос – кому будет приятно говорить девочке-подростку, что ее отец неизбежно умрет, а остаток жизни будет прикован к постели?