Главное чудо света

Уэй Маргарет

— Что случалось? Скажи мне, Лаура. — Но желание уже победило, и Эван стал осыпать поцелуями ее лицо. — Не покидай меня, дорогая, — бормотал он, прокладывая дорожку поцелуев вниз по ее горлу. Затем рывком подхватил ее на руки и понес в спальню.

— Ты любишь меня, Эван? — спросила она.

— Ты перевернула мой мир. — Он прижался к ее губам.

Положив Лауру на постель, он медленно снял с нее вечерние туфли с пряжками, украшенными стразами, затем юбку и тонкие, как паутинка, колготки. Лаура не шевелилась, полностью отдавшись во

власть его рук.

— Ты знаешь, что со мной делаешь? — хриплым чувственным голосом спросил Эван. От желания его веки отяжелели, полуприкрыв глаза. — Ты же хочешь быть со мной, Лаура? — Он снял с нее расшитый серебром топ.

— Я восхищаюсь тобой и все больше влюбляюсь в тебя. Как ты думаешь, сколько нужно времени, чтобы влюбиться? — Оставшись только в кружевном черном белье, Лаура откинулась на подушки.

— Меньше минуты. — Эван рывком стащил с себя пиджак, затем галстук и рубашку. Лаура наблюдала за ним, не отводя глаз. В ее взгляде светилось восхищение.

Под гипнозом этого взгляда Эван подошел к кровати и склонился над Лаурой. Стоило ему почувствовать ее аромат, как желание стало непреодолимым. Она была именно той женщиной, о которой он всегда мечтал, несмотря на так тщательно оберегаемые ею секреты. Но ведь и он все еще держит свои тайны при себе. И если он хочет, чтобы их отношения переросли в нечто большее, секретам пора положить конец.

— Именно столько мне понадобилось, чтобы влюбиться в тебя. Это была любовь с первого взгляда.

Он лег рядом с ней, чувствуя, что должен быть сегодня особенно внимательным, ведя ее по морю чувственного наслаждения. Прижавшись к ее уху, он начал нашептывать ей слова нежности. Лауре казалось, что голос его похож на густой черный кофе. Она почувствовала, как он осторожно снимает с нее бюстгальтер.

С Эваном она никогда не испытывала страха или неуверенности. Она знала, что Эван ничего не сделает вопреки ее желанию. Он искусно пробуждал ее собственные чувства, говорил ей, как она красива, покрывал поцелуями каждую клеточку ее тела. Колин никогда не вел себя так.

Руки Эвана заскользили по ее обнаженному телу вниз, осторожно раздвинули ее бедра. Лаура видела его лицо — напряженное, с резко очертившимися скулами. Ее тело горело от нетерпения, жаждало высвобождения, и она невольно подалась к нему…

Когда Лаура снова открыла глаза, комната была погружена во мрак.

— Эван? — Она протянула руку, чтобы убедиться в том, что он рядом, но кровать была пуста.

— Я здесь, — раздался голос с балкона.

— Сколько времени? — Лаура села в кровати.

— Три.

— Почему ты ушел? Что-то случилось? Иди ко мне, пожалуйста. — Лаура потянулась за халатом.

— Не одевайся. Мне очень нравится смотреть на тебя обнаженную. — Голос Эвана вибрировал от нежности.

— Тебя что-то беспокоит? — Лаура протянула руки, приглашая его в свои объятия.

— Не особенно. — Он лег рядом с ней и прижал ее голову к своему плечу. — Но думаю, что нам пора

рассказать друг другу правду о себе. Я видел, как расстроила тебя неожиданная встреча с сэром Дэвидом.

— Только потому, что он знает о тебе то, чего не знаю я. Он знает твою семью, твою мать Марину.

Знает, что ты похож на отца. В конце концов, он знает твою настоящую фамилию. Она ведь Келлерман? — спросила Лаура, хотя точно знала ответ.

Эван погладил ее по шелковистым волосам.

— Отличная работа.

— Это было совсем не сложно, как сложить два и два. Ведь твоя мать — всемирно известная виолончелистка Марина Келлерман?

— Да. — В голосе Эвана была гордость. — Это она научила меня играть. Мой отец — Кристиан Келлерман — был высокопоставленным дипломатом, как и сэр Дэвид. Его часто направляли в самые ответственные места, воюющие государства. Несколько лет назад во время теракта он был убит. Это случилось на Балканах. В его смерти повинна женщина, которую, как мне казалось, я любил…

— Моника? — Лаура почувствовала укол ревности.

— Да, Моника. — Голос Эвана стал резким. — Моника сообщила его маршрут террористам, на которых работала. Она воспользовалась мною, чтобы проникнуть в группу борцов за свободу, которые мне доверяли и снабжали правдивой информацией.

Как ты правильно подозревала, я — специальный корреспондент, вернее, был им, и работал в самых горячих точках. Моя трагедия состояла в том, что я доверял Монике, как и много других людей. Это стоило жизни моему отцу и его водителю, человеку по фамилии Томпсон. Никогда не прощу себе того, что случилось, хотя моя мать убеждает меня, что я ни в чем не виноват.

Лаура подняла голову и посмотрела в лицо Эвану.

— Эван, это ужасно! Мне сразу показалось, что ты переполнен какой-то внутренней болью.

Она была потрясена. Ее собственные беды показались ей такими мелкими, такими ничтожными рядом с трагедией Эвана.

— Я ни с кем, кроме матери, не мог говорить об этом, а ведь мама переживала и свою собственную трагедию. Я не мог, как многие ветераны войны, рассказывать о пережитом. Но я видел войну и могу сказать, что это ужасно. Смерть, страх, кровь. Я видел так много жестокости, что, видимо, подспудно решил блокировать свои воспоминания. Но не думать об отце я не мог. И о бедном преданном Томпсоне, невинной жертве. Они много лет были вместе и вместе погибли.

— Ты даже взял фамилию этого человека. О, Эван, мне так жаль! — Лаура нежно погладила его по напряженному лицу.

— Я возненавидел Монику. — Эван поймал ее руку и прижал к губам. — Я бы убил ее, если бы кто-то за меня не сделал этого.

Лаура сглотнула, проталкивая ком, застрявший в горле.

— Неужели я на самом деле напомнила тебе ее? ужаснулась Лаура.

— Только в первое мгновение. До того, как я взглянул в твои прекрасные глаза. Лаура, Моника часть моего прошлого, худшая его часть. Ты же мое настоящее и будущее.