Главный герой блокбастера
Шрифт:
— У меня дела вечером, извини, — быстро ответил он, стараясь на Гелбрейта не смотреть. А то ненароком желудок взбунтуется.
— Ладно, — Гелбрейт легко пожал плечами. — Может, в другой раз. Как думаешь, тебя убьют в конце? — сменил он тему. — Мне почему-то кажется, что меня убьют. В третьем фильме или даже во втором. Я пока только на два контракт подписал.
— Веришь, нет, даже не задумывался об этом, — Алеф выбросил окурок в урну. — Может да, а может и нафиг это не нужно. Центуриону ведь полтыщи лет, и он еще даже не полжизни прожил. А Джош простой человек, и век его тоже человеческий.
К слову, он тоже
— Ну ничего, Арвен вообще бессмертной была, но им с Арагорном это не помешало, — заметил Гелбрейт. — Так что и у вас с Центурионом сладится, — он хмыкнул и добавил лукаво: — Говорят, сцена вышла горячей и с одного дубля, да так, что пару камер вырубило от напряжения. Врут, поди?
— Насчет камер — не знаю, — Алеф покосился на него. И что тогда спрашивал, сняли или нет, если и так знает? — Но насчет дубля — верно, — он покрутил в руке пачку, раздумывая, прикурить ли еще сигарету, и решил, что не стоит. — Поверь мне, в паре с Маккентоем по-другому и не вышло бы, он не играет, он проживает роль.
— Тем более да ну нафиг с ним играть, — Гелбрейт притворно поежился. — Потом всю жизнь вспоминать, сравнивать и проклинать чертовы камеры. Ну вот какая радость с таким мужиком пообжиматься, а с главным обломиться?
Алеф мысленно хмыкнул. Интересно, что бы запел Гелбрейт, узнай он о том самом "главном"?..
— Мне и того, что было, хватило через край, — покачал головой и все-таки потянул из пачки еще сигарету. — Не моя лига, — добавил, затянувшись.
— Вот как?.. — искренне удивился Гелбрейт. — Не обижайся, но народ интересное про ту сцену говорит, вот я и подумал… — он обезоруживающе улыбнулся.
— А знаешь, это, между прочим, комплимент! — Алеф улыбнулся. — Значит, и правда хорошо сыграл.
К этому придется привыкать. Слухи быстро разлетаются, и скоро в актерских тусовках подобных подкатов будет дохрена. А когда выйдет фильм — и вовсе только держись.
Но странное дело — Алефа разговор с Гелбрейтом почти не разозлил. Хотя месяц назад он бы ему точно в морду дал. Может, в самом парне дело — задний ход включил сразу, без омерзительных "да ладно заливать-то?" или "да расслабься, тут все свои".
И уж точно будет весело, если их с Маккентоем застукают на горячем. Хрен выйдет отбрехаться, что это они в роли так вживаются и что более опытный товарищ опытом делится. Дерек был привычно осторожен, Алеф тоже назубок знал все правила, прислуга Маккентоя вышколена и слишком держится за место. Но тайны имеют свойство раскрываться, причем в самый неудобный момент.
Они поболтали еще немного, совсем уж о пустяках, и побрели обратно на площадку. День предстоял трудный, а вот чем занять вечер — Алеф не знал. Дерек освобождался сегодня на несколько дней и уезжал сразу после работы в соседний штат на съемки этого своего сериал про байки. Алеф лично помогал ему утром собирать вещи со смешанным чувством облегчения и сожаления. Он уже ощущал потребность глотнуть немного воздуха вдали от Маккентоя, но при этом еще не начал задыхаться. И совершенно точно знал, что будет скучать.
Решив, что надо окунуться в привычную атмосферу, Алеф нашел минутку и позвонил друзьям.
Спонтанная вечеринка на ночном пляже вышла прекрасной.
— Ладно, парни, мне пора, — Алеф допил безалкогольное пиво и выкинул бутылку в большой мусорный пакет. — У меня завтра батальная сцена с самого утра.
— Вот же ты зануда! — с нескрываемым осуждением и очень громко крикнул Йен, самый старый его друг. — Ты поэтому не позвонил Сесиль? Будь уверен, она обо всем узнает, и с потрохами тебя съест!
— Уже съела, — выдохнул Алеф. — Я не совсем свинья, позвонил ей, конечно, но у нее внезапно какой-то показ или что-то там. Она и поговорить со мной толком не смогла, уже на гриме сидела, только обещала отомстить страшно.
Парни дружно рассмеялись, и Йен ехидно поинтересовался:
— Тебе подсказать хороший ювелирный? Даже скидочную карту могу одолжить.
— Что, так часто косячишь перед Анитой? — фыркнул Алеф. — Думаю, я свой грех сумею цветами искупить.
Кстати, о цветах. Алеф наконец-то понял, какой букет он подарит Мэтту. Надо будет позвонить ему завтра и после съемок заехать.
Он оглядел парней и девчонок. Шуток и смеха сегодня было, как и всегда, даже больше, чем нужно, но Алефу чего-то не хватало. Вот в реплику Питера бы чуток язвительности, как у Стена, а Брендону бы, напротив, смягчить, как это делал Леон, — а то как-то обидно по отношению к Луизе получилось.
Где-то ближе к середине вечера, он окончательно понял, что соскучился по друзьям Дерека. И при этом с досадой признался себе, что в свою компанию позвать их он не может. Слишком разными они были, и, к сожалению, сравнение было явно не в пользу молодых, честолюбивых, но не слишком образованных парней и девчонок. Кривляться и дефилировать по сцене или перед камерой — все они умели прекрасно, но вот что-то большее… Впрочем, шутки обо всем, что ниже пояса, у всех тоже получались на ура.
Нет, конечно, и разговоры о чем-то посерьезнее — споры о тех же машинах, и максималистские рассуждения с псевдофилософской подоплекой — тоже были, и Алеф раньше с удовольствием принимал в них участие, — но сейчас его больше занимал букет и с каждым днем растущее стремление купить мотоцикл вкупе с двумя совершенно противоречивыми желаниями: посоветоваться перед покупкой с Дереком и устроить ему сюрприз.
Проведя на пляже еще с полчаса, Алеф распрощался и поехал домой. Как поступить с мотоциклом, он так и не решил.
— Восьмая палата, — звонким голосом сказала хорошенькая медсестра и в который раз покосилась на Алефа.
Алеф мысленно усмехнулся, а вслух сказал:
— Спасибо, мэм, — и, удобнее перехватив букет, направился по больничному коридору.
Он бы тоже пялился на человека, если бы у него в руках было такое. Даже для Голливуда этот букет был выдающимся. Ярко-алые розы, гвоздики, пуансетии, еще какие-то цветы, неопознанные Алефом. И в толще буйства красного цвета густо торчали пластиковые звезды, щедро облитые серебряными блестками. Низ этого чудовища был подбит пышными складками серебряной в красные звезды бумаги.