Главный наследник НЕ скрывает свою силу. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Воздух пах осенью, грязью и кровью. Я ощутил, как напряжены мои мышцы; лицо словно сведено в судорожной маске без эмоций, кулаки сжаты до боли. Быстрый шаг, но не бег.
Попытка повернуть голову. И резкая боль, как от защемленного нерва. Попытка остановиться. Безуспешно.
— Ты чего дёргаешься? — чуть удивлённо донеслось позади меня. — Случилось что?
А это ещё кто, чёрт побери?
Ноги мои продолжали шагать так же сосредоточенно, не реагируя на вопросы, роящиеся в голове. Да, поначалу я не заметил вторую
— Да и вообще, — распорядился незнакомый тип, — не лети вперёд. Идём медленно, спокойно. Пусть успеют собраться.
Тело клона тут же повиновалось; шаг замедлился, ритмичное чавканье ботинок по грязи перетекло из лихого дабстепа в спокойный медляк. Воспользовавшись моментом, я попытался остановить его совсем, но… тело снова обожгло судорожной болью, и Спящий Император продолжил шагать по кладбищу, как шагал до этого.
— Нет, спешка не нужна… — пробормотал невысокий коренастый тип, выходя из-за моей спины. — Спешка хороша при ловле блох, а тут требуется погодить.
Клон молчал в ответ, а вместе с ним молчал и я. Нет, мне определённо больше нравился прошлый Оттиск — там я, по крайней мере, был самим собой и мог самостоятельно решать, что мне делать. Здесь же…
Тип чуть вырвался вперёд, что-то тихо бормоча себе под нос. Одежда старомодная — плюс-минус то время, когда я посещал Землю в первый раз; и в то же время он мне кого-то напоминал.
Впрочем, чего ходить далеко? Михаил Распутин.
Этот тип был на две головы ниже; длинная чёрная борода сильно меняла лицо, но всё-таки… те же черты, что и у Михаила. Тот же нос, те же глаза. Родство налицо.
— Стоп, — вдруг резко отозвался он. — Пришли. Смотрим отсюда.
Клон резко затормозил, встав посреди дороги.
— В сторону, в сторону, — Распутин — было довольно очевидно, что тип относился к этой семье — махнул рукой, указывая на высокий памятник. — Встань вот сюда. Увидят же прежде времени.
Он и сам отошёл в сторону, тяжело дыша; рука, украшенная сразу тремя золотыми кольцами, опустилась на могильный камень.
Не алжирское золото, обычное. Одежда дорогая, но безвкусная и как будто неподходящая этому приземистому, длиннобородому человеку.
— Стой тихо, — скомандовал Распутин. — Жди.
Клон повиновался.
…как я и говорил, у «запасного» тела нет и не может быть самосознания. Любые фильмы о восстании клонов — лишь фантастика, не более; никто в здравом уме не будет оставлять даже намёка на такую возможность.
У клона были рефлексы, была память тела, были знания. А вот воли не было. Собственной, по крайней мере.
И, похоже, Распутин этим вовсю пользовался.
По крайней мере, становилось понятней, как род Распутиных пришёл к власти. Если мой клон подчинялся каждому распутинскому слову, то им оставалось лишь отдавать приказы. Боевой терминатор в личном распоряжении делал всё остальное.
Тело, само собой,
Вот только с чего Распутин вообще смог управлять клоном?.. Не помню, чтобы среди всех возможностей и улучшений я оставлял опцию «Беспрекословно слушаться первого попавшегося мужика».
— А вон и они, — пробормотал Распутин. — Начали, поди.
М? Задумавшись, я не сразу понял, о ком он говорит. А затем увидел ангела.
Того самого, зарывшего лицо в ладонях. Статуя ещё была цела, ни мха, ни трещин.
Впрочем, люди стояли чуть поодаль от неё — метрах в десяти; довольно много, если так приглядеться. До моего уха донеслось негромкое мерное бормотание и какое-то позвякивание; приглядевшись, я понял, что это священник машет кадилом, бормоча погребальные молитвы.
— Давайте, — хмыкнул в усы Распутин. — Помолитесь, будьте любезны.
На его лице мелькнула усмешка.
— Неужто мы не православные… прежде молитвы не убьём, креста не порушим, — продолжал он скорее сам себе, чем Императору. — Вот закончите — тогда и наш выход. Посмотрим, что выберете: по добру или по силе.
Я продолжал приглядываться к происходящим похоронам. Вот священник принялся обходить толпу, та немного отодвинулась, открывая мне гроб… нет, гробы. Раз, два, три…
Закрытые. Открытым был только четвёртый; впрочем, с такого расстояния я всё равно не мог ничего разглядеть.
— Крышек не открывают, — похоже, Распутин тоже обратил на это внимание. — Это правильно. Чего смотреть на мясо голое?
Он довольно хмыкнул, похлопав меня по предплечью.
— Некрасиво это у тебя выходит, право слово. Ой, некрасиво… Ну да зато по делу всё, и без осечек.
Кровь, подсыхая, продолжала капать с моих рук. А она-то кому принадлежит? Какому-нибудь бедолаге-охраннику, что встал у Распутина с клоном на пути, не пуская их на кладбище? Или тому, кто заметил их заранее?
Похороны. Сколько здесь человек? Тридцать, сорок? Я пригляделся. Мужчины и женщины, дети и старики. Все, кто пришёл похоронить убитых клоном.
Было довольно очевидно, что сейчас произойдёт.
— Готов? — хмыкнул Распутин. — Молитва-то кончилась почти. И собрались все, пора. Пошли.
Выйдя из-за камня, он первым зашагал вперёд; ухмылка пропала с его лица, и теперь выражение было мрачным — как и положено на кладбище. Клон направился за ним.
— Стой позади меня тихо, — бросил Распутин. — Вперёд не лезь. Да приказа жди.
Собравшиеся уже заметили нас; по толпе прошло движение, и даже священник остановил свой ритуал, глядя на нас с опаской и даже испугом. Впрочем, его взгляд был мелочью в сравнении со взглядами остальных.
Ненависть. Бессильная злоба. Ужас. Доставалось одинаково и Распутину, и мне; по толпе пошёл лёгкий шёпот.