Главный противник. Тайная война за СССР
Шрифт:
— И последовала сцена раскаяния?
— Ничего похожего. Полное равнодушие и безразличие.
— Может, ревновала? Приходилось Кузнецову спать с женщинами разных стран и профессий.
— В оперативных, как говорят в разведке, целях. К примеру с дамой из немецкого посольства — очень красивой и молодой. И, между прочим, технической сотрудницей, имевший доступ к самым разным документам. Пришлось благословлять Николая и на этот роман. В результате — ценнейшая информация прямо из посольства. И навыдавала она ему столько…
— Правда ли, что был Кузнецов когда-то в молодости женат?
— Чистая правда. 4 декабря 1930 года счастливая свадьба, и, бац, уже 4 марта 1931 — развод, не сложилась личная жизнь, и никогда уже не понять почему. Так это и осталось между двумя людьми, судя по всему, в начале совместной жизни любившими друг друга. Бывшая его жена Елена Чуева оказалась женщиной исключительно благородной, достойной. Выпускница медицинского, воевала, спасала раненых
— Пошли какие-то разговоры о детях. Конкретнее — о дочери.
— Детей не было. Слухи о дочери действительно поползли, и их проверили. У Героя отыскалась прямая наследница? Нет, неправда. Остался лишь племянник.
— Сложнейшее предвоенное время, совпало по срокам с началом работы Кузнецова в Москве как разведчика.
— Да, и приходилось ему общаться с людьми разными. Сделался завсегдатаем в знаменитом тогда ювелирном комиссионном магазине в Столешниковом переулке. Заводил там знакомства и с народом благородным, и с нечистым. В артистическом мире знавал многих. Был момент, когда, чтобы легализовать Кузнецова, его даже хотели сделать администратором Большого театра. Наибольшую активность немцы проявляли в 1940-м году, в страшном 1941-м. Как раз в ту пору немецкая разведка развернула в СССР бешеную, пожалуй, мало где виданную деятельность. Вот кто выжал из пакта Молотова — Риббентропа все, что только можно. Какие делегации к нам зачастили. Ну, где такое бывало — человек по 200. И постоянная смена сотрудников — кто работал месяц — три, а кто нагрянул на день — два, выполнил задание — и был таков.
— Но пишется об этом мало да и как-то глухо.
— Не самые удачные времена. Огромный десант немцев на ЗИЛе, множество торговых делегаций. Пойди, уследи. Труднейшие для наших спецслужб годы. Бывало и такое, что среди махровых шпионов вдруг появлялись в Москве и наши агенты, например, Харнак, которому предстояло войти в историю, как одному из руководителей «Красной капеллы». Или наладили воздушное сообщение, полетела в Москву из Берлина и Кенигсберга с посадками в наших городах их «Люфтганза». А вместо девочек с передничками — только бравые ребята — стюарды с отличной выправкой. Но и они менялись: два — три рейса, и другая команда. Это изучали маршруты немецкие штурманы из «Люфтваффе».
— А что наши?
— Наши тоже туда летали. Но маленькими группами. Пока НКВД решит, кому можно лететь, кого выпустят…
— Я бы хотел вас спросить о запутанной истории с советским летчиком Алексеевым, загадочно погибшим при испытаниях новой модели самолета.
— Неразгаданная страница. Была такая немецкая эскадрилья под командованием мирового аса Ровеля, еще при его жизни названная именем командира. И на неимоверных, недоступных для летчиков других стран высотах, совершала она облеты всех стран, на которых впоследствии нападал Гитлер. Так существуют сделанные пилотами Равеля фотоснимки Ленинграда. Но вот появляется наш летчик Алексеев, и на экспериментальных моторах поднимается на высоты, близкие к немецким. И вдруг — погибает. Тут к инженеру-испытателю старшему лейтенанту Рудольфу Шмидту подкатываются, нет, не немцы, а японцы, которые живо интересуются судьбой Алексеева. Ведь Шмидт по легенде работает в Филях, на заводе, построенном немцами. Их теперь здесь нет, но, кто знает, возможно, и оставили после себя агентов или людей, им чем-то обязанных? По всем признакам через любопытных японцев действую осторожные немцы. Кузнецов сообщает начальству о возникшем интересе, выдает японцам полуправдивую и их устроившую версию. Может, завысил потолок, которого достигал Алексеев? А одного японца-интересанта здорово наказал. Однако, что произошло на самом деле с нашим Алексеевым, как он погиб, мне неизвестно.
— Теодор Кириллович, а что это за путаница с именами Кузнецова? Опять-таки существует миф, будто придя в разведку, он получил новое имя.
— А вот это не совсем миф, только НКВД здесь не при чем. Кузнецов родился 27 июля 1911 года в деревне Зырянка Камышловского уезда Пермской губернии. При рождении наречен Никанором, по домашнему — Ника. Имя Никанор парню не нравилось, и в 1931 году он сменил его на Николая. Но какая-то путаница, разночтения действительно оставались. Друг юности Кузнецова Федор Белоусов рассказывал мне, что когда родные и однокашники Николая Ивановича узнали о присвоении звания Героя Советского Союза некому Николаю Кузнецову, то думали, речь идет об однофамильце. Даже сестра Лидия и брат Виктор долгое время оставались в неведении. Полагали, будто он пропал без вести. И в Москве истинная биография Кузнецова были настолько засекречены, что Грамота Президиума Верховного Совета о присвоении ему звания Героя так
— Некоторые биографы Кузнецова считали, что Николай Иванович, якобы, этнический немец, выходец из немецкой колонии, которых до Великой Отечественной было множество. Этим и объясняли великолепное знание языка.
— Давайте сначала о происхождении. Отец Иван Павлович, как и мать Анна Павловна, люди исконно русские. Служил отец до революции в гренадерском полку в Санкт-Петербурге. За меткую стрельбу был пожалован призом от молодого царя Николая II. Однако никаким дворянином, белым офицером не был: сражался в Красной Армии у Тухачевского. И не кулак, как утверждают иные бытописатели.
— Откуда у Кузнецова такие способности к языкам?
— А от все той же природы. Мальчик из уральской деревни Зырянка с 84 дворами и 396 жителями, овладел в совершенстве немецким. Лингвистом Николай Иванович Кузнецов был гениальным. Да и повезло ему несказанно с учителями иностранного. Так сложилась судьба — в его глухомань, откуда до ближайшего уездного городка 93 версты, занесло образованных людей, которым бы преподавать в гимназиях, а набирался у них знаний деревенский паренек Ника Кузнецов. В Талицкой школе-семилетке немецкий и французский вела Нина Николаевна Автократова. Образование школьный преподаватель далекого уральского селения получила в свое время в Швейцарии. Увлечение Кузнецова языками считали блажью. И потому загадочной казалось одноклассникам его дружба с преподавателем труда Францем Францевичем Явуреком — бывшим военнопленным, осевшим в тамошних краях. Нахватался разговорной речи, живых фраз и выражений из солдатского лексикона, которых в словаре интеллигентнейшей учительницы и быть не могло. Много болтал с провизором местной аптеки австрийцем Краузе. Когда работал в Кудымкаре, на удивление быстро овладел коми, трудным, как и все языки угро-финской группы. Даже стихи на нем писал, о чем, как вы знаете, проведали вездесущие чекисты. Проучившись всего год в Тюмени, выступил в клуб эсперантистов и перевел на эсперанто свое любимое «Бородино» Лермонтова. Учась в техникуме, наткнулся на немецкую «Энциклопедию лесной науки», которую до него никто и никогда не открывал, и перевел на русский. А уже в Свердловске, где работал как секретный агент, сошелся с актрисой городского театра — полькой по национальности. Результат романа — владение польским языком, который ему тоже пригодился. В партизанском отряде «Победители», действовавшем на Украине, заговорил по-украински. Испанцы, служившие в лесах под Ровно в отряде Медведева, вдруг забеспокоились, доложили командиру: боец Грачев понимает, когда мы говорим на родном, он не тот человек, за которого себя выдает. А это у Кузнецова, с его лингвистическим талантом, открылось и понимание незнакомого до того языка. В немецком множество диалектов. Помимо классического Кузнецов владел еще пятью — шестью. Это не раз выручало обер-лейтенанта Зиберта при общении с немецкими офицерами. Понятно, что для нелегала Кузнецова, действовавшего под легендированной биографией, встреча с уроженцем того немецкого города, где якобы и родился разведчик, была бы почти что крахом. Кузнецов-Зиберт, быстренько уловив, из какой части Германии родом его собеседник, начинал говорить с легким налетом диалекта земли, расположенной в другом конце страны.
— А возможно, у земляков разговор пошел бы откровенней?
— Самое страшное для разведчика — нелегала как раз нарваться на земляка: а кто у тебя в нашей любимой школе преподавал химию? И вот он провал, совсем близко. В Германии-то Кузнецов никогда не бывал.
— Мы с вами абсолютно откровенно беседуем о Николае Кузнецове. Я бы хотел, чтобы вы вот так же откровенно рассказали об отряде Дмитрия Медведева. Сегодня теория «в партизаны шли только чекисты» набирает популярность. Ну, не совсем же так?
— Партизанские отряды создавались самые разные. Большинство — стихийно, и кто только в них ни сражался. Однако отряд Медведева — это да, чекистский отряд, организованный по системе 4-го управления НКВД. В немецкий тыл засылалось от 20 до 100 человек. Обязательно крепкое чекистское ядро: разведчики, контрразведчики, пограничники плюс строевые командиры, потому что надо было участвовать и в боевых действиях. Потом такие отряды разрастались за счет местных жителей, бежавших военнопленных. Когда в августе 1942 года отряд Медведева забросили в леса под Ровно, у него было 70 человек, потом — около тысячи. Ровно вы брали потому, что немцы превратили городок в столицу оккупированной Украины. Одних штабов всякого рода набралось около 70. Гадюшник для разведки и ее вожделенная цель. Боевые действия в функции отряда совсем не входили. Медведев избегал их как мог. Но приходилось. Люди-то присоединились к нему, чтобы сражаться, а подлинные задачи командиру надо было скрывать. Но самообороной, конечно, занимались, и тогда уж трепали немцев жестоко. А так меняли дислокацию, забрасывали в Ровно, в другие городки своих, вербова ли, уничтожали фашистских главарей.