Главный рубильник. Расцвет и гибель информационных империй от радио до интернета

Ву Тим

Когда Хаксли, все еще под впечатлением рассуждений Форда, прибыл в Америку, он осознал нечто любопытное и одновременно пугающее: фордовское будущее становилось реальностью. Технологии сталелитейного цеха и завода по сборке машин были перенесены в сферы культуры и коммуникаций. Хаксли стал свидетелем того, как в США в 1926 г. уже функционировали прототипы структур, которые еще не распространились в остальном мире: первые коммерческие радиостанции, растущие киностудии и могущественная частная монополия AT&T.

Возвратившись в Англию, Хаксли написал статью в Harper’s Magazine под заголовком «Взгляд на американскую культуру». В ней он утверждал, что «будущее Америки — это будущее мира». Он своими глазами наблюдал это будущее и был весьма удручен увиденным. «Массовое производство, — писал он, — прекрасная вещь, когда дело касается товаров. Но если речь идет о нематериальных ценностях, оно отнюдь не так полезно» {10} .

Семь лет спустя вопрос духовных ценностей поднял другой исследователь культуры и теоретик информации. «Радио — это самый влиятельный и важный посредник между идеологией и народом, — проницательно заметил Йозеф Геббельс в 1933 г. — Прежде всего необходимо четко централизовать всю работу радио» {11} .

10

Ранние

впечатления Хаксли от американской культуры и от кардинальных перемен, происходящих благодаря совершенствованию коммуникационных технологий, можно найти в Aldous Huxley, «The Outlook for American Culture: Some Reflections in a Machine Age», Harper’s Magazine, August 1927.

11

Joseph Goebbels, «Der Rundfunk als achte Grossmacht», Signale der neuen Zeit. 25 ausgew"a hlte Reden von Dr. Joseph Goebbels(Munich: Zentralverlag der NSDAP, 1938), 197–207. О рейтингах сериала «Я люблю Люси» см. Gary Edgerton, The Columbia History of American Television(New York: Columbia University Press, 2007), р. 134.

Не стоит игнорировать прописную истину, гласящую: твои мысли определяются информацией, которую ты получаешь, подобно тому как твое тело — тем, что ты ешь. Как ты слышишь голоса политических лидеров? Чью боль ты чувствуешь? И где берут начало твои надежды и мечты о лучшей жизни? Все это — следствие информационного контекста.

Мои попытки осмыслить этот процесс также направлены на понимание реальной сущности свободы слова без ложного теоретизирования. Порой мы думаем, что изучение Первой поправки к Конституции США [2] — то же самое, что изучение проблемы свободы слова, но на деле это всего лишь маленький кусочек общей картины. Американцы идеализируют то, что судья Оливер Уэнделл Холмс назвал «рынком идей» — пространство, где каждый член общества может по праву проповедовать свои взгляды. Но в то же время сама форма и даже существование такого «рынка» гораздо сильнее зависят от структуры коммуникаций и отраслей культуры, чем от абстрактных ценностей. Нам свойственно относиться к информационным индустриям как к обычному бизнесу, но это не так: их структура определяет, кто будет услышан, а кто нет. Именно в этом смысле Фред Френдли, побывавший на посту президента CBS News, объяснил, что любым вопросам свободы слова предшествует вопрос о том, «кто владеет рубильником».

2

Первая поправка к Конституции США гарантирует ряд свобод, в том числе то, что Конгресс не будет посягать на свободу слова. Прим. перев.

Непосредственно вдохновил эту книгу мой собственный весьма долгий прилив оптимизма, вызванный подъемом информационных технологий в конце XX — начале XXI в., ощущение почти нереальных возможностей, идеализм. Я был подвержен всеобщему возбуждению, когда работал в Кремниевой долине [3] и когда писал о ней. И все же меня всегда поражало чрезмерное упорство, с которым нынешнее время называют небывалым. На самом деле это место нам знакомо — мы здесь уже были, хотя декорации и поменялись. И поэтому важно понять, как разворачивались судьбы технологий в XX в., — чтобы сделать XXI в. лучше.

3

Здесь и далее Silicon Valley переводится как Кремниевая долина, поскольку такой перевод корректнее и уже прижился в русском языке. Прим. перев.

Часть I

Восход

Глава 1

Белл и его «подрывное» открытие

Ровно за сорок лет до банкета National Geographic в честь достижений системы Bell сам Александр Белл сидел в своей лаборатории на чердаке машинного цеха в Бостоне и раз за разом пытался извлечь из провода звук. Его старания в основном оставались бесплодными. Bell Company можно было назвать типичной начинающей фирмой, не подающей особых надежд [4] .

4

Я использую в этой книге взаимозаменяемые названия — Bell Company, Bell и AT&T. Фирма Bell Company была основана Александром Беллом и его инвесторами в 1877 г. The American Telephone and Telegraph Company (AT&T) была создана в 1885 г. как дочерняя структура Bell для предоставления услуг дальней связи. В 1903 г., после реорганизации, AT&T стала холдинговой компанией, которая объединила целый ряд региональных компаний с названием Bell, существовавших к тому моменту, — Northeastern Bell, Atlantic Bell и др. Эта базовая структура сохранилась до распада в 1984 г.

Белл был профессором и изобретателем-любителем. Бизнес его не очень интересовал. Его специальностью и основной работой было обучение глухих людей. Главным инвестором и президентом Bell Company являлся Гардинер Грин Хаббард, патентный адвокат и известный противник телеграфной монополии Western Union. Именно Хаббарду Белл обязан своим самым ценным активом — телефонным патентом, поданным еще до того, как Белл создал рабочий прототип. Кроме Хаббарда, в компании числился один сотрудник, ассистент Белла Томас Уотсон, и все {12} .

12

Неудивительно, что существует много хороших книг о Bell Company и AT&T. Ее историю до 1984 г. см. в книгах Herbert Newton Casson, The History of the Telephone(Chicago: A. C. McClurg, 1910), 24–25; N. R. Danielian, AT&T: The Story of Industrial Conquest(New York: Vanguard, 1939); Arthur Page, The Bell Telephone System(New York: Harper & Brothers, 1941); Horace Coon, American Tel& Tel: The Story of a Great Monopoly(New York: Books for Libraries Press, 1939); Sonny Kleinfeld, The Biggest Company on Earth: A Profile of AT& T(New York: Holt, Rinehart, and Winston, 1981); John Brooks, Telephone: The First One Hundred Years(New York: Harper & Row, 1976).

Если

на банкете мы застали монополию Bell на пике могущества, то здесь перед нами обратная ситуация, с которой все и началось: волнующий образ Белла и Уотсона, корпящих в маленькой лаборатории на чердаке. Здесь, в небольшой комнатке, где изобретатель-одиночка или пара таковых пытаются решить некую конкретную проблему, — находится нулевая точка Цикла. Очень многие революционные инновации начинаются именно так, с нуля, дилетантами, аутсайдерами и мечтателями на чердаках и в гаражах. Этот мотив — Белл и Уотсон, в одиночку трудящиеся над своим детищем, — пройдет через всю книгу и снова появится в истоках радио, телевидения, персональных компьютеров, кабельного ТВ и таких компаний, как Google и Apple. Эти моменты очень важны и необходимы для понимания историй одиноких изобретателей.

В течение XX в. большинство исследователей и историков инноваций стали более скептически относиться к важности подобных ситуаций. Эти мыслители пришли к выводу, что архетип героического изобретателя переоценен ради красного словца. Как сказал Уильям Фишер, «подобно романтическому идеалу писателя, образ изобретателя оказался невероятно живуч» {13} . В этой критике, несомненно, есть доля истины: даже самые удивительные открытия обычно совершают одновременно двое людей — или даже больше. Если это так, то насколько мы можем говорить об уникальности гения-изобретателя?

13

William W. Fisher III, «The Growth of Intellectual Property: A History of the Ownership of Ideas in the United States», в Intellectual Property Rights: Critical Concepts in Law,vol. I, р. 83, David Vaver ed. (New York: Routledge, 2006).

Лучшим примером здесь опять послужит история телефона. В тот самый день, когда Александр Белл регистрировал свое изобретение, в патентном бюро находился другой человек, Элиша Грей, который подавал заявку на то же самое технологическое новшество [5] . Это совпадение несколько приглушает блеск озарения Белла. И чем больше узнаешь об этой истории, тем хуже она выглядит. В 1861 г., за 16 лет до Белла, немец по имени Иоганн Филипп Рейс представил Франкфуртскому физическому обществу простейший телефон, заявив, что «с помощью гальванического тока можно воспроизводить на расстоянии звуки инструментов и даже, в определенной степени, человеческий голос». В Германии долгое время считали изобретателем телефона именно Рейса. Еще один человек, электромонтер из небольшого городка в Пенсильвании Дэниел Дробо, позднее объявил, что уже к 1869 г. у него дома имелся работающий телефон. Он предоставил свои образцы, а также 70 свидетелей, подтвердивших, что они видели или испытывали его изобретение в тот период. В судебном процессе перед Верховным судом в 1888 г. трое судей сделали вывод о «полной очевидности» того, что «Дробо уже в 1869 г. создал и выставил в своей мастерской электрический инструмент, которым он передавал речь…» [6] {14} .

5

Соответственно, вопросу о том, кто же изобрел телефон, посвящено много книг. И, похоже, большинство авторов не на стороне Белла, хотя, конечно, такие выводы делают книги интереснее. Самый убийственный довод — что телефон Белла по своим параметрам почти идентичен устройству, описанному в патенте Грея. С другой стороны, Белл явно создал первый работающий прибор, пусть этого и было недостаточно для патента. Последний факт на чаше весов против Белла — свидетельство патентного эксперта, Зинаса Уилбура, который признался, что получил взятку размером 100 долларов за то, что показал чертежи Грея одному из юристов Белла (New York Times, 22 мая 1886 г.).

6

К несчастью для Дробо, четверо судей нашли его заявление, а также показания 70 свидетелей не заслуживающими доверия и закрыли дело. Остальные судьи, несогласные с этим решением, обвинили их в поддержке Белла, которую он получил благодаря своей славе: «Совершенно естественно для всего мира принимать сторону того, кто уже достиг известности… Невозможно поверить, что такое великое открытие было сделано простым электромонтером, а не выдающимся ученым и изобретателем».

14

Споры об изобретении телефона породили целую науку, в частности, четыре книги по этой теме были написаны в XXI в. Первая работа в этой области: «How Gray Was Cheated», New York Times,May 22, 1886; см. также A. Edward Evenson, The Telephone Patent Conspiracy of 1876: The Elisha Gray — Alexander Bell Controversy(Jefferson, NC: McFarland, 2000); Burton H. Baker, The Gray Matter: The Forgotten Story of the Telephone(St. Joseph, MI: Telepress, 2000); Seth Shulman, The Telephone Gambit(New York: W. W. Norton, 2008); Tony Rothman, Everything’s Relative(Hoboken, NJ: Wiley, 2003). Полное описание истории Дробо см. в Dolbear v. American Bell Tel. Co.,126 U.S. 1 (1888).

Пожалуй, будет справедливо сказать, что у телефона нет единственного изобретателя [7] . Фактически то, что мы называем изобретением, разумеется, дело непростое, однако оно происходит, когда технологическое развитие достигает определенного уровня и следующая ступень становится доступна сразу многим людям. К тому времени, когда жил Белл, кто-то другой уже изобрел провода и телеграф, открыл электричество и базовые принципы акустики. Беллу осталось соединить кусочки вместе — бесспорно, здесь требовалась смекалка, но отнюдь не сверхъестественная. В этом смысле все изобретатели больше похожи на искусных мастеров, чем на волшебников.

7

Среди изобретателей телефона также важное место занимает итальянский иммигрант Антонио Меуччи. 11 июня 2002 г. Конгресс США принял резолюцию, в которой признается, что патент Меуччи был выпущен раньше (в 1871 г.) и что если бы у того были средства оплатить его продление, а также должное знание английского языка, законодательства и деловой практики, то Белл не смог бы получить патент на свою разработку. Прим. перев.