Главред: назад в СССР 2
Шрифт:
— Где вы? — Апшилава был лаконичен.
— В ЦРБ, куда отвезли девушку.
— Понял, скоро буду.
Нет ничего хуже, когда у тебя обламывается свидание с известной кульминацией. Однако некоторые причины все же достаточно веские — Соня Кантор была и остается моей коллегой. А теперь вдруг ее попытались убить или, как минимум, жестоко припугнуть из-за выданного мной задания.
Соня, похоже, наступила на хвост кому-то, кто проворачивает махинации с трестом ресторанов и столовых. Причем настолько сильно, что тот не просто засуетился, подкидывая ей анонимку с угрозами, но и дошел
Взять те же покушения. При советской власти они тоже случались. Одно из наиболее громких, к слову, даже в нашем регионе. Дело было в сентябре сорок четвертого, в разгар Великой Отечественной. Разведчики задержали подозрительную пару на мотоцикле — мужчину и женщину с документами сотрудников СМЕРШ. А выяснилось, что это перебежчик и его жена, которым немцы поручили ликвидировать Сталина. Случилось это под Ржевом. Покушение настоящие разведчики предотвратили, а вражеских лазутчиков потом расстреляли в пятьдесят втором.
— Здравствуйте! — в коридоре появился всклокоченный Апшилава, подошел к нам и поздоровался со мной за руку, вежливо улыбнувшись Аглае. — Рассказывайте, Евгений Семенович.
В этот момент с лестничной площадки вырулил Кайгородов, и приветствие в точности повторилось. Так, надо бы нам теперь скрыться от лишних глаз и ушей.
— Простите, можно нам где-нибудь разместиться, чтобы мы вам не мешали? — я вновь обратился к дежурной медсестре.
Та указала нам на дверь с красноречивой надписью «Посторонним вход воспрещен». В будущем вместо этого будут вешать таблички «Только для медперсонала», потому что появятся люди, которые себя к посторонним не причисляют. Даже обижаются, когда им на это указывают. А в Советском Союзе пациенты и их родственники понимали, что не везде можно и нужно совать свой нос. Вот что потом с нами всеми произойдет?
Апшилава с Кругловым и Кайгородовым разместились на продавленном диване, я усадил Аглаю на вполне комфортный стул-кресло, обтянутый дерматином винного цвета. А сам решил постоять, настолько меня подбрасывало от возбуждения.
Я коротко, но со всеми нужными деталями рассказал о своих подозрениях, тщательно маскируя отдельные факты под случайные догадки. Нельзя мне показывать свою излишнюю осведомленность. Иначе не только Краюхин будет присматриваться, но и всемогущая контора из трех букв. В переселение душ чекисты вряд ли поверят, скорее запишут в шпионы или просто закроют в дурку.
— Почти все то же самое говорила нам и София Адамовна, — задумчиво произнес Кайгородов. — Мы ведь как раз единую линию разрабатывали, что все ниточки тянутся в одно место. Не может же быть такого, что в четырех заведениях общепита директора исключительно ушлые попадаются. Значит, кто-то их туда ставит. И если Соня… то есть София Адамовна не ошибается, и Дерюгина все-таки убили…
— Сева, у нас же тут не Чикаго, — поморщился Апшилава. — Это у них там Аль Капоне
— Если бы у нас просто воровали, Эдик, нашего отдела бы не было. Состоял бы ОБХСС из одних бухгалтеров, и я был бы совсем не против, — усмехнулся Кайгородов. — Знаешь анекдот про довольных и недовольных советской властью[1]?..
— Так, давайте на этом остановимся! — Апшилава выставил вперед руки. — Что у нас в итоге нового?
— А новое у нас то, что Софию Кантор могут убрать, — вмешался я. — Дерюгина уже убили, чтобы лишнего не сболтнул.
— А вы с чего так решили, Евгений Семенович? — Кайгородов посмотрел на меня внимательным изучающим взором. — Человек не выдержал позора, свел счеты с жизнью…
— Вы сами-то в это верите, Всеволод? — я перебил его. — Воровал человек, воровал. И тут вдруг настолько все осознал, что в петлю полез. Как-то уж очень натянуто.
— Я это понимаю, Евгений Семенович, — вздохнул Кайгородов. — Принять только не хочу. Если все это так, выходит, мы ничем не лучше капиталистов?
— Недавно у нас обезвредили бандитов, которые детей похитили, — напомнил я. — Весь город собрался. Думаете, капиталисты так бы смогли?.. Кстати, Эдуард Асланович, Синягина еще не поймали?
— Ищем, — ответил Апшилава. — Он объявлен во всесоюзный розыск.
— Так вот, — продолжил я. — В любом обществе есть отщепенцы, которые ставят себя выше закона. И стоит ли расстраиваться, что мир не идеален? Значит, пока просто и для вас, и для меня есть работа. А вот то, что хороших людей больше, чем плохих — это уже показатель того, что мы движемся в правильном направлении. Разве не так?
— Количество умных и дураков везде одинаковое, — Аглая тоже включилась в разговор. — Героев и злодеев тоже. Разница только в проявлениях.
— А я все-таки надеюсь, что у нас героев и умных больше, — возразил Эдик. — Это в Америке человек может наворовать и жить, в ус не дуя. Потому что капитализм. И все куплено. Да, у нас тоже воруют. Прячутся от милиции, миллионы свои в землю закапывают. Но мы все равно их находим.
— Может, у нас просто законы работают лучше? — прищурился Кайгородов.
— У нас человека с нетрудовыми доходами легче вычислить, — Ямпольская тряхнула головой. — Вот был у нас один терапевт… Больничные липовые людям выписывал. На взятках поднялся, «Москвич» купил вне очереди. Медсестер на свидания звал в рестораны. Не смог удержаться.
— Митрохин, — понимающе кивнул Кайгородов. — Мы его брали. На «Москвиче» своем он и попался, кстати. Но разве плохо, что на воре и шапка горит?
— Вот и я о чем, — запальчиво сказала Аглая. — А в Америке купил бы такой Митрохин себе новенький «Крайслер», и никто бы слова плохого не сказал.
— Вы считаете, что это нормально? — напрягся Апшилава, а вместе с ним и я. Красавица-доктор была, как всегда, резка. Но мысль доносила верную. Просто посмотреть на нее можно по-разному…
— Я так не говорила, — покачала головой девушка. — Я имела в виду, что при капитализме большие доходы не так бросаются в глаза. И если воров будет столько же, то они не понесут наказание за свои дела. Затеряются в толпе, и их просто не найдут. А в Союзе на нас работает само построение общества. У нас — государство трудящихся. И все более-менее понимают, на что человек может заработать. А самое главное — как.