Главред: назад в СССР 3
Шрифт:
Не знаю, случайность это была или нет, но к дому культуры подрулил еще один желто-синий «луноход». Ситуация неожиданно накалилась, хотя еще несколько минут назад люди просто собрались для того, чтобы послушать интересные доклады.
— Кажется, что-то идет не так… — успел мне шепнуть Котенок, и в этот момент события понеслись вскачь.
В разных точках площади перед ДК вспыхнули схватки, кто-то упал в снег. Еще несколько мгновений — и в самом сердце толпы схлестнулись сразу c десяток человек. Трели милицейских свистков, сложившиеся в тревожную какофонию, поначалу оглушили, потом они словно бы
— Алексей, назад! — я осадил Котенка, дернувшегося было в толпу, но он буквально испепелил меня взглядом и нырнул c самую гущу.
Раздался противный клекот сирен, один за другим к площади подъезжали милицейские «уазики» и «Жигули». Похоже, кто-то из патрульных сработал на опережение и предупредил коллег из других экипажей, чтобы были начеку. А может, конторские соглядатаи в толпе как-то дали знать своим.
Я развернулся и беспардонно сгреб в охапку Сеславинского c Кандибобер — из всех «клубистов» они были самыми слабыми. Оттеснил их к ближайшей милицейской машине, тут же откуда ни возьмись появились Котиков и Сашка Леутин. С ними был и Жеребкин, непонимающе крутивший головой в попытке понять, что тут происходит.
Милиционеры уже кого-то вели к «луноходам» — по-видимому, наиболее буйных. Кто-то гремел в мегафон, призывая дерущихся остановиться. Примчалась первая «скорая», врачи приняли человека c разбитым лицом. Хорошо, что Зоя и Громыхина остались в машине c Севой — мелькнуло в моей голове.
Из толпы вынырнул Котенок, держащий за плечи перепуганную девчонку в широченных расклешенных брюках — «море разливанное», вспомнилось из услышанного когда-то жаргона хиппи. Обычные распоротые джинсы co вставками из разноцветной ткани. Сумка через плечо из коричневой потертой замши, пестрая куртка c явно самостоятельно нашитой бахромой a-ля американский индеец. И копна соломенных волос под вязаной шапкой co скандинавским орнаментом.
— Совсем из ума выжили, — процедил Котенок сквозь зубы. — Девушек бьют.
— Кто? — спросил я, параллельно организуя отход еще нескольких женщин, девушек и старушек, выбежавших из толпы.
Молодец, гражданин диссидент, думал я одновременно. Недооценил я тебя, Алексей, недооценил. Думал ведь, что ты в драку полез, a ты слабого защитить бросился. Век живи — век учись жить. И разбираться в людях.
Массовая драка, разгоревшаяся было на площади перед дворцом культуры, очень быстро стихла. Милиции стоило лишь скрутить нескольких человек, и остальные моментально разобрались в ситуации. Все-таки это были обычные советские люди — рабочие, учителя, медики, пенсионеры и скучающие студенты. И они явно не горели желанием идти друг на друга стенка на стенку.
Но кто-то очень хотел, чтобы было именно так. Чтобы собрание любопытных превратилось в побоище, желательно c национальным уклоном — русские c татарами, прибалты c евреями и так далее. А еще заодно чтобы на религиозной почве. Теперь нет никаких сомнений: тот случай возле редакции не был случайностью. Вот только кому нужно внести этот страшный раздрай в мирный советский Андроповск?
Ответ загорелся перед глазами яркой неоновой вывеской: тому, c кем я сражаюсь на страницах обеих газет. Создателям и организаторам «Правдоруба». Тем, кому я перешел дорогу,
— Боитесь, гады! — c улыбкой проговорил я.
Глава 23
Милиция развезла задержанных, «скорые» умчали в больницу тех, кто сильнее всего пострадал в короткой, но жесткой схватке. Остальные разошлись по домам, возмущаясь и охая, и площадь перед ДК стала свободной.
— Евгений Семенович, c вами все в порядке? — встревоженно спросила Клара Викентьевна.
Как только воцарилось спокойствие, они вместе c Зоей в сопровождении Севы примчались к нам. Вася Котиков обнял свою девушку и принялся ee успокаивать, не давая осмотреть себя и найти несуществующие побои.
— Я в норме, Клара Викентьевна. Вы c Зоей молодцы, что не рванули сразу, отсиделись…
— Что, черт побери, происходит? — выругался Павел Садыков. — Как так, вообще, вышло?
— Кому-то очень не нравятся наши интеллектуальные посиделки, — я покачал головой. — Похоже, нам объявили войну.
— Кто? — испуганно воскликнула спасенная Котенком девушка.
— Неважно, — я махнул рукой.
— Известно кто! — сердито буркнул Жеребкин. — А ну, признавайтесь, кто из вас это задумал?
— Ты чего это, a? — гаркнула на него Кандибобер. Маленькая старушка храбро наскочила на возвышавшегося над ней комсомольца, и тот был вынужден отступить.
— Товарищ Жеребкин, вы сейчас сильно неправы, — пробасил Варсонофий. — Никто из здесь присутствующих в драке не участвовал, более того, ни один из нас не заинтересован в срыве собрания…
— Да кто вас знает, — огрызнулся секретарь райкома ВЛКСМ. — Может, проиграть боитесь…
— Давайте без голословных обвинений, Жеребкин, — сурово сказал я, повернувшись и посмотрев крепышу в глаза.
— Да на них ведь клейма негде ставить! — вдруг выдал комсомолец, заслужив неодобрительный гул.
— Послушай, ты! Тут кого-то осудили, a я не знаю? Или просто кто-то решил, что может заменить собой и уголовный кодекс, и советский суд? — сквозь зубы процедил я, едва сдерживаясь. — Мне больших трудов стоило собрать всех этих людей, чтобы они захотели высказаться, не испугались бы как раз таких вот речей, подменяющих собой закон. Я уговаривал товарища первого секретаря райкома, потратил силы и время! Работаю на то, чтобы партия доказывала свою правоту в честной дискуссии! А ты! Ты мне все испортить удумал?
— Да я… — высоченный комсомолец c пудовыми кулаками стушевался и выставил вперед руки. — Это эмоции, товарищ редактор. Прошу извинить за горячность…
— Если ты еще раз посмеешь так сделать, — я продолжал. — Если ты хоть что-то напортишь… Вздумаешь уничтожить плоды моего труда!.. Считай, что место главного комсомольца района уйдет от тебя быстрее, чем ты моргнешь!
— А не слишком ли много вы на себя берете, Евгений Семенович? — Жеребкин принялся бешено вращать глазами. — Не вы меня туда ставили, не вам меня и снимать!