Глаз Бога

Роллинс Джеймс

– Ну, ребята, встречаться с ним предстоит вам, не мне, – с сожалением произнесла Сейхан.

Это была еще одна уступка, на которую пришлось пойти, чтобы удовлетворить требования шамана. Никаких женщин. Определенно, во всем, что касалось бурятских святилищ, речь шла о закрытом мужском клубе.

– В таком случае мы с Сейхан устроим день отдыха и отправимся в баню, – сказала Рейчел. – Ну, а вы тем временем слоняйтесь по холоду.

Однако в ее голосе не было веселья. Она с беспокойством бросила украдкой взгляд на своего дядю. Ей не хотелось выпускать

его из виду. Она даже опустилась с соседнее кресло у печки.

Обменявшись прощальными напутствиями, все стали готовиться ко сну.

Поднимаясь по скрипящей деревянной лестнице, Пирс не мог избавиться от гнетущего предчувствия. В окно наверху проникал свет кометы. Но Грей чувствовал, что опасность гораздо ближе. Ему казалось, кто-то наступает на его могилу.

Или на чью-то чужую могилу.

Сейхан поднялась следом за ним. Под ее ногой не скрипнула ни одна ступенька.

03 часа 03 минуты

Рейчел проснулась от звука выстрела.

Постепенно до нее дошло, что она задремала в кресле у огня. Еще один громкий треск полена в камине успокоил ее. Молодая женщина вспомнила, где находится. Она взглянула на часы, определяя, сколько времени, – и в ужасе уселась прямо.

– Дядя Вигор, почему вы до сих пор не легли? Уже три часа ночи, а всего через несколько часов вам нужно будет снова вставать.

Сидящий напротив монсеньор держал на коленях раскрытый путеводитель. Пламя отражалось в стеклах его очков.

– Я поспал в самолете, прикорнул в автобусе. – Вигор небрежно махнул рукой, прогоняя беспокойство племянницы. – Еще пара часов сна – и я буду как огурчик.

Рейчел понимала, что все эти утверждения – ложь от начала и до конца. Всю дорогу она постоянно наблюдала за дядей. Тот ни разу не сомкнул глаз. От Рейчел не укрылось, что даже сейчас лоб у него покрыт испариной, не имеющей никакого отношения к жаркому огню в камине. И болезненная бледность его лица только подтверждала ее опасения.

Бессонница Вигора объяснялась не преклонным возрастом. И даже не увлекательным путеводителем у него на коленях. Это была боль.

Встав с кресла, Рейчел опустилась на колени перед дядей, обхватив его ноги.

– Просто скажите мне правду, – сказала она, понимая, что Вигор и без дополнительных слов поймет, что она имеет в виду.

Тот тяжело вздохнул, в уголках глаз появились морщинки. Отложив брошюру, монсеньор уставился на огонь.

– Рак поджелудочной железы, – прошептал он, словно стесняясь – не своей болезни, а того, что молчал о ней.

– Как долго?

– Окончательный диагноз мне поставили три месяца назад.

Рейчел смотрела ему в лицо, показывая, что на самом деле спросила другое.

– Как долго? – повторила она.

– Мне осталось еще два, максимум три месяца.

Услышав страшную правду, Рейчел испытала облегчение и вместе с тем ужас. После долгой неизвестности она хотела знать правду, ей была нужна правда, чтобы знать, чего она боялась все это время. Но теперь, когда все открылось, Рейчел больше не могла прятаться за ложными надеждами. На ее глаза навернулись слезы.

Протянув руку, Вигор смахнул их.

– Никаких

слез. Вот почему я не хотел никому ничего говорить. Я прожил хорошую жизнь.

– Мне бы вы могли сказать…

– Я хотел… – Вигор снова вздохнул. – Какое-то время мне было нужно побыть с этим наедине.

Он тряхнул головой, злясь на себя за то, что не может объяснить лучше.

Но Рейчел, все поняв, стиснула ему колени. Дядя хотел свыкнуться со своей смертью, с ее неизбежностью, прежде чем поделиться правдой с окружающими.

Вигор заговорил снова, выкладывая подробности. Как это часто бывает с раком поджелудочной железы, поначалу болезнь протекала тихо, незаметно. Когда его начали мучить боли, он какое-то время списывал это на проблемы с пищеварением. А потом уже было слишком поздно. Метастазы распространились на всю брюшную полость и поразили легкие. Вигор выбрал паллиативное лечение: только лекарства, приглушающие боль.

– Маленьким утешением можно считать то, – сказал он, находя хоть какую-то светлую полоску в сплошном мраке, – что я почти до самого конца сохраню жизненные силы.

Рейчел сглотнула подкативший к горлу комок, внезапно бесконечно радуясь тому, что не помешала дяде отправиться в это путешествие, скорее всего, последнее для него.

– Я всегда буду рядом с тобой, – пообещала она.

– Конечно, это замечательно, но не забывай жить для себя. – Вигор махнул рукой, указывая на свое тело. – Все это только временное – небольшой дар, который, хочется надеяться, ведет к большей славе. Но не надо растрачивать этот дар впустую, не надо класть его на полку, чтобы воспользоваться когда-нибудь потом; нужно хватать его обеими руками и жить сейчас, каждый день.

Проиграв борьбу со своим горем, Рейчел опустила щеку на дядины колени. Тот положил ей руку на голову и тихо произнес:

– Я люблю тебя, Рейчел. Ты моя дочь. Ты всегда была для меня дочерью. Я благодарен судьбе за то, что разделил свою жизнь с тобой.

Рейчел обхватила его за ноги, не желая никуда отпускать, – но сознавая, что вскоре это неминуемо произойдет.

«Я тоже тебя люблю».

03 часа 19 минут

Закрыв глаза рукой, Сейхан лежала в кровати, из последних сил сдерживая слезы. Она слышала все, что было сказано внизу. Ее номер находился прямо над залом. До нее доходил малейший шепот, усиленный акустической камерой, которой являлось бревенчатое здание гостиницы.

Сейхан не собиралась подслушивать, но голоса разбудили ее.

В скупых словах священника она услышала искреннюю любовь.

«Ты моя дочь».

Правда пронзила ее насквозь – хотя Вигор определенно не мог быть биологическим отцом Рейчел, между ними установились крепкие родственные отношения.

Слушая доносящиеся снизу простые слова, Сейхан видела лицо своей матери, ставшей теперь совершенно чужим для нее человеком: их разделяла бездонная пропасть времени и горя. Быть может, вместо того, чтобы пытаться снова взять на себя роли матери и дочери, им лучше выковать что-нибудь новое, начав как двое чужих друг другу людей, объединенных утраченной мечтой, оставшейся в далеком прошлом? Смогут ли они раздуть эти угасающие угольки в пламя?