Глаз бури
Шрифт:
Оля, осторожно переступая через осколки и обрывки, прошла вперед и остановилась прямо перед сидящим Тумановым (он подобрал под себя ноги и глянул на нее с некоторой заинтересованностью).
– Это я у вас желаю спросить: где Софи?! – с места в карьер начала Оля. – Сознайтесь, вы, пьяная скотина, мешок с деньгами, вообразивший из себя неизвестно что, похитили ее, но у вас ничего не вышло, и вот теперь… Где она?!! Что вы с ней сделали?!! Признавайтесь, или я немедленно иду в полицию!
– Я похитил Софи?! – Туманов неожиданно легко вскочил на ноги. Все в комнате, даже стоящие у двери, отшатнулись на шаг назад, настолько много
– Я не знаю, – Оля опустила глаза и неожиданно картинно заломила руки. Ей, как и всем остальным, стало окончательно ясно, что Туманов не притворяется, и к пропаже Софи он не имеет никакого отношения.
– Расскажи все! – потребовал он. – Хотя… Подожди! Федька, принеси воды. Ведро, как положено!
Расшвыряв кучу обломков и отыскав в ней погнутый медный таз, Туманов водрузил его на кровать (другой целой мебели в комнатах на первый взгляд не было). Федька принес ведро, оставил его на пороге и тут же скрылся с глаз от греха подальше. Туманов усмехнулся, повел налитыми кровью глазами, сунул ведро в руки оторопевшего Аркадия, а сам склонился над тазом, придерживаясь рукой за кровать.
– Лей сюда! – свободной рукой он показал на шею и взлохмаченный затылок.
Аркадий зачем-то заглянул в ведро. На поверхности воды, по кругу, словно гоняясь друг за другом, плавали мелкие льдинки.
– Лей, тебе говорят! – рявкнул Туманов.
Аркадий зажмурился и стал лить воду на голову Туманова. Туманов стонал, вертел головой. Ледяная вода проливалась ему за шиворот, на пол и на кровать. У Гриши отвисла челюсть, Дуня прислонилась к ободранной стене, Оля уже успокоилась и смотрела на действие с одобрением и надеждой.
В момент, когда вода кончилась, Аркадий поставил на пол пустое ведро, а Туманов по-звериному отряхивался (брызги летели на всех присутствовавших), в комнате опять появился Федька с тревожным и хмурым лицом. В руках он держал запечатанный конверт.
– Вот, Михал Михалыч, извините, что побеспокоил, – растеряно перебегая глазами с одного посетителя на другого, сказал он. – Мартынову только что какой-то оборвыш для вас передал. Сказал, срочной важности, беги мол, скорее, хозяин тебя наградит… Мартынов мне отдал…Да вот…Как-то тревожно все, Михал Михалыч! – решился Федька. – Поверьте мне, я ету гадость нутром чую! Вам бы оберечься теперь…
– Давай сюда! – нетерпеливо сказал Туманов, обтирая мокрые руки об штаны.
Он разорвал конверт, развернул лист дорогой голубоватой бумаги, стал медленно читать, шевеля толстыми губами.
Прочитав, Туманов отбросил письмо, выругался так, что Оля с Дуней присели, и со всего размаху ударил кулаком по ближайшей стене. Стена задрожала, а на костяшках разбитой руки почти сразу же выступила кровь.
Аркадий, которого трудно было смутить ругательствами или иным выражением эмоций, присел и осторожно поднял злополучный листок. Взглянул на Туманова. Тот кивнул. Лицо его, и без того асимметричное и изуродованное шрамами, теперь ужасно кривилось, как будто бы по нему судорогами пробегали нестерпимо страшные мысли.
– Читайте вслух! – велела Аркадию Оля.
«Туманов!
У вас нет ни имени, ни родины, ни семьи. Поэтому вы, в сущности, ничего не потеряете, если немедленно и навсегда покинете Петербург и, желательно, Россию. Все ваши предприятия вы сможете достаточно быстро превратить
Если вы прямо сейчас начнете действовать, то я, со своей стороны, могу вам твердо обещать, что с девицей Домогатской и другой, известной вам особой, не случится абсолютно ничего дурного. В противном же случае (если вы будете тянуть время или, паче чаяния, обратитесь в полицию), исход может произойти в ближайшее время и самый печальный. Решайтесь скорее и возвращайтесь в тот туман, из которого вы когда-то возникли, не принеся никому ни счастья, ни радости, а только одни тревоги, страх и разочарование.
– То есть ее действительно похитили, – медленно сказала Оля. – И похитили из-за вас.
– Да, – подтвердил Туманов. Со стороны казалось, что он уже умер, и теперь за него говорит кто-то другой, вселившийся по случаю в обездушенное тело.
– И что же теперь? Что же теперь будет? Что вы делать станете? Надо же что-то делать! – закричал Гриша, до которого медленно, но верно доходил ужас произошедшего. – Он, этот… он пишет, что в полицию нельзя! Но почему? Почему Софи – с вами, из-за вас? Кто вы вообще такой?!
– А вы кто такой?
– Я – ее брат, Григорий Домогатский!
– Вон оно как… Брат, значит… – протянул Туманов, явно размышляя о чем-то другом.
– Но что же?! Как же будет?! – снова закричал Гриша, подбежал к Туманову, потянул его за рукав. – Кто этот человек? Чего он от вас хочет?
– Ты слышал, – устало откликнулся Туманов. – Кто он и почему – об этом я не больше тебя знаю… Кстати, Ольга, взгляни на письмо… Ты… – он указал пальцем на Аркадия. – Отдай ей… Явно из ваших, из благородных, писал. Может, по подчерку признаешь?
Оля серьезно и внимательно изучила листок, потом покачала головой.
– Нет, я этой руки не знаю. Но можно было бы спросить…
– Нельзя! – Туманов резко мотнул головой. – Видала, чего в цидульке сказано? Хужее можно наделать…
Оля удивленно подняла брови. Перепады в речи Туманова обескураживали ее, как и многих других. С непривычки она просто не могла решить, что обозначают переходы, и как на это следует реагировать. В конце концов, решила не реагировать никак.
– Но что же вы намерены делать? – продолжала она. – Это же нельзя так оставить. Он, чего доброго, убьет Софи…
– Молчи! – прошипел Туманов. – Молчи, Ольга! Не будет этого!
– Почему не будет? Что вы сделаете?
– Сделаю, как он хочет, – просто сказал Туманов.
– То есть – как?! – изумился Гриша. – Вот по его слову все продадите и уедете из России? Прямо сейчас?
– Прямо сейчас, – кивнул Туманов. – Федька! Где ты там прячешься? Найди Иннокентия, позови ко мне. И пошли кого-нибудь к Лукьянову в порт, к Измайлову на мануфактуру, ну и к остальным… Понимаешь, небось, о чем я. Пусть бросают к чертям собачьим все дела и срочно сюда едут…