Глаз Паука
Шрифт:
Со дня частично пройденного им ритуала Пустоты иль'Ваххаби почти не испытывал обычных человеческих чувств – по крайней мере, сколько-нибудь сильных чувств, затмевающих разум. Ему уже начинало казаться, что он превыше пагубных страстей. Превыше боли. Боли он и впрямь не ощущал, однако сейчас бесстрастный воин испытывал сильнейшее раздражение пополам с досадой. Все пошло прахом. Кто бы мог подумать, что слепая случайность да обычные люди, этакий вот сброд – воры да наемники – способны разрушить планы Вездесущего?!
Или, возможно, именно таков и был Его план, ибо кто может понять помыслы божества?
Так или иначе, теперь единственное,
Ну не злая ли насмешка судьбы – быть сожранным тем, кому верно служил?!..
Неистовый туранец отвлек на себя чудовищное воплощение Хозяина – несомненно, ценой собственной жизни. Эсма вновь потянулась к талисману. И вновь неудачно. Чья-то сильная рука грубо отшвырнула жрицу прочь.
Перед ней стоял Аластор Кайлиени, зло сверкая глазами. За его спиной Одноглазый потихоньку поднимался на ноги.
– Живучая тварь, – процедил Альс, доставая нож. – Вредная, кусачая сколопендра. Может быть, мы все здесь умрем, но ты будешь первой. По твоему приказу убили моих друзей и мою жену. Ты убила множество людей, своими руками или чужими, а сама до сих пор жива – так не пора ли исправить эту несправедливость?
Он занес клинок для удара. Эсма, настороженная, как пантера, чуть отступила назад, понимая, впрочем, что этого недостаточно – вот если бы еще пару шагов… и демон с ним, с Оком.
– Нет, – вдруг сказал Хасти, хватая Аластора за руку.
– Что?! Какого…
– Это Эсма Ворчунья, знахарка.
– Ты рехнулся?! Она опасна, как стигийская кобра!
– Она спасла мне жизнь, – упрямо возразил Одноглазый.
– А сколько жизней погубила?! – вскричал Аластор, вырывая руку и нанося удар.
Но Эсме Халед хватило этой маленькой заминки как раз на пару шагов. Удар Альса запоздал – жрица с удивительной для своего сложения ловкостью нырнула в портал, который тут же сомкнулся за ней, не оставив на гладкой стене ни малейшего следа.
– Зачем ты это сделал? – яростно выкрикнул Аластор. – Она…
– …выйдет из магических врат на крохотном островке посреди Закатного Океана. Я позаботился. Уверяю тебя, выберется она оттуда нескоро. Если вообще выберется.
Стены и потолок подземного капища содрогались все сильнее. Неподалеку с тяжким грохотом осела колонна, за ней еще одна. В темноте Теймураз иль'Ваххаби насмерть сцепился с гигантским пауком – судя по звукам, и тому, и другому приходилось несладко.
– Альс! Хасти! – завопили сразу несколько голосов. – Скорее сюда! Скорей же!
Ши стоял, пригнувшись, возле низкой дверцы, из которой лился неясный свет. Дверца была прорезана прямо в колонне. Аластор на миг оторопел. Потом до него дошло.
– Помнишь городскую казну? Я еще тогда задумался: а что, если отмычки, – воришка многозначительно побренчал связкой чрезвычайно знакомых отмычек, и по физиономии его расползлось в точности такое выражение, какое бывает у кота, догадавшегося, как безнаказанно добраться до миски со сметаной, – открывают не дверь, а место? Так я был прав. Прошу.
Предпоследним в странную дверцу прошел Рейф. Последним – Хасти. Зачем-то Одноглазому позарез понадобилось задержаться.
Как незамедлительно обнаружилось, с другой стороны дверца открывалась прямо в спальню некоего розового особняка на улице Лодел.
…Слуги покинули «Альнеру» сразу, как только поняли, что дело нечисто; «черные балахоны»,
Рекифес мог их понять. Спустя десять ударов сердца после того, как стремглав выбежал последний Искатель Истины, рухнула крыша, и стены дома начали заваливаться внутрь. Огромная куча мусора, в которую превратилось большое и роскошное имение, неведомой силой сминалась и проваливалась сама в себя. Под конец из руин ударил в небо ядовито-зеленый луч и послышался жуткий, замогильный стон…
Хасти не зря, рискуя жизнью, старался подольше задержаться рядом с Оком. Одноглазый маг – а после всего происшедшего ни у кого из участников не оставалось и тени сомнения в магических способностях Хасти – уходя, сделал все, чтобы печальная история «Альнеры» не повторилась никогда.
Глава девятая
Представление продолжается!
Слитный шум голосов напоминал рокот океанского прибоя – налетал, на мгновение оглушая, волок за собой и разбивался о камни дождем сверкающих брызг. Конное Ристалище славного города Шадизара, вмешавшее до пяти тысяч зрителей, сегодня было переполнено едва ли не вдвое – люди стояли и сидели в проходах, на каменной ограде, вскарабкались даже на каменную квадригу, украшавшую главные ворота Поля. Гулявшие последние две седмицы по Шадизару слухи обещали горожанам нечто невиданное и потрясающее. Сегодня с утра любой, сумевший наскрести денег для оплаты самого дешевого места, устремился к Конному Полю, по пути прихватывая с собой любопытствующих родственников, друзей, подружек и корзинку с едой – поскольку основная часть зрелища должна была разворачиваться после наступления сумерек. Месьор Аддах Рабиль, владелец Ристалища, весьма удивился этому требованию нанимателей – они пожелали взять Поле в найм на две ночи.
– Только без колдовства и чародейства, – наполовину в шутку, наполовину всерьез предупредил месьор Рабиль, ставя свою подпись внизу пергаментного листа с договором. – Девственниц в жертву не приносить, демонов не вызывать, оргий не устраивать и Затху извращенным образом не поклоняться. Иначе договор расторгается, заклад не возвращается, а вы имеете кучу неприятностей.
– Никакой волшбы, исключительно высокое искусство и ничего, кроме искусства, – в тон господину Аддаху откликнулся один из троицы нанимателей – смазливый парень шемитских кровей, старательно выписывавший в положенном месте свое имя, «Ши Шелам». Его компаньонами выступали небезызвестный Амиль дие Кьеза, глава лицедейской труппы из Офира, и Адриеш Тавилау, наследник Дома Тавилау. Собственно, если бы не участие Адриеша, месьор Рабиль еще трижды подумал, прежде чем соглашаться на предложение неизвестного парня и такой сомнительной в денежном отношении личности, как дие Кьеза. Но за Адриешем стояли золотые сундуки его папаши, договор был заключен и заверен всеми сторонами, обусловленный залог в звонких империалах и офирском серебре принесен и вручен, и Аддаху Рабилю оставалось лишь надеяться, что на месте Поля не останутся дымящиеся развалины.