Глаз урагана

Донской Сергей Георгиевич

Потрясенная непривычным обращением, Наташа безропотно выпорхнула из комнаты.

– Один вопрос, – сказал Верещагин.

– Слушаю, – наклонил голову Галатей.

– Наташка как себя в Египте вела? – По лицу Верещагина медленно

расплывался стыдливый румянец. – В смысле не сильно трусила, нет? Женщина, как-никак.

Он уставился на свои кулаки с побелевшими костяшками. Тщательно подбирая слова, Галатей ответил:

– Побаивалась немного, не без этого. Но в остальном держалась молодцом. Готов засвидетельствовать. – Он прижал руку к груди. – В последние дни я неотлучно находился рядом с Натальей.

– Да? – кисло произнес Верещагин.

Галатей вздохнул. Когда он работал, он легко находил общий язык с кем угодно, вызывал симпатию, внушал доверие. А вот в другой, будничной жизни частенько попадал впросак. Потому что переставал чувствовать себя профессионалом? Или просто становился самим собой?

Предпочтительно – второе. Быть самим собой – это так здорово! Не хитрить, не врать, не кривить душой.

– Наташа прекрасная жена, – тихо сказал Галатей. – Но у меня тоже есть жена, и я люблю ее не меньше, чем вы свою.

– Спасибо, – прошептал Верещагин.

В эту минуту из кухни вернулась оживленная Наташа, так что больше они на эту тему не говорили.

Поупиравшись

для приличия, Галатей пропустил пару стопок и освоился до такой степени, что позволил себе намекнуть Наташе на скоропостижную кончину известного ей Беликова.

– Умер? – удивилась, но не опечалилась она.

– Погиб, – уточнил Галатей. – В кабацкой пьяной драке… почти по Есенину.

Развезло, ужаснулся он, встал и начал прощаться. Его удерживали, но он был неумолим. Когда разведчика тянет на лирику – жди неприятностей.

– Вы к нам еще заглянете как-нибудь? – спросила Наташа у порога.

Галатей бросил взгляд на напрягшегося Верещагина и покачал головой:

– Исключено. В этой жизни – нет.

– В этой? – кокетливо улыбнулась Наташа. – У вас их несколько?

Сколько угодно, наивная женщина. Порой по нескольку жизней в год. Разные имена, разные города, страны. И только душа одна. Одна-одинешенька. На все случаи жизни. Стоит ли раздаривать ее по частям посторонним людям?

– Прощайте, – сказал Галатей сухо, чуть поклонился и повернулся к Верещагиным спиной.

Они больше для него не существовали. Точно так же, как Галатей больше не существовал для них. Начиналась новая жизнь. Опять новая.