Глаз вечности
Шрифт:
Кайта и Шелон попытались ввести строжайшие правила гигиены, но те оказалось невозможно выполнить. Где уж тут, к примеру, «кипятить всю питьевую воду», когда любое топливо, не исключая деревянной мебели, на исходе! Кончалось также мыло и жир, необходимый для его изготовления. Изможденным целительницам оставалось лишь отделять хворых от пока еще здоровых и надеяться на чудо.
Спасительное убежище превратилось в западню. Гиларра с болью осознавала: очень многие опускают руки, не хотят противиться недугу, ибо с потерей близких утратили последний смысл жизни. Телимон так спешил последовать за своим близнецом,
Иерарх погружалась в бездну отчаяния. Всего лишь за пару дней смерть пожала немыслимый урожай и не собиралась оканчивать жатвы. Люди быстро теряют телесные соки, сетовала Кайта. Но Гиларра думала иначе. Причина сегодняшних бедствий лежит за пределами человеческих рассуждений. Проклятие Мириаля не окончилось вместе с правлением Заваля. Сначала кровожадные чудища, теперь эта зараза. Где же справедливость, в конце концов?
Иерарх недолго искала, на кого свалить вину. Алианна, зачем только гнусная воровка похитила перстень?! Если бы не она…
«То что? Неужели воля судьбы изменилась бы из-за такой мелочи?»
Гиларра начинала сомневаться. Если уж бог повернулся к ее народу спиной, то не сжалится, пока не истребит всех до единого. Сильнейшим доказательством его немилости стала гибель обоих младенцев – предполагаемого будущего иерарха и суффрагана. История Каллисиоры не знала подобного бедствия. Знак свыше? А что же еще?
Уцелеет народ или нет, в любом случае власть иерархов обречена. Божество прогневалось и вынесло приговор.
Расхаживая по храмовым коридорам и всеми силами пытаясь утешить страдальцев, Гиларра все четче осознавала, как охладевает в их сердцах вера в Мириаля – и в его земную посредницу. Мысль о бесславном падении предшественника не оставляла правительницу.
«Неужели Заваль испытывал то же самое? Ту же горечь, беспомощность? Тот же страх?»
История повторяется, с тоской думала Гиларра. Все дороги ведут к Жертвоприношению. Нет, лучше забыть. До сих пор это как-то удавалось.
Но не теперь.
Час или два назад она шла, шатаясь от горя, за бездыханными телами своего мужа и сынишки. Иерарх приложила все старания, чтобы удержать обоих подальше от источника заразы но в перенаселенном храме от напасти не укрыться. Гиларре не помогло ни земное могущество, ни самые страстные и горячие мольбы за всю ее жизнь.
Плевать ей на власть и верховное положение – женщина заливалась слезами, как простая судомойка. Ведь Аукиль был совсем крошкой! Возвращаясь с высокой скалы, откуда сбросили ее любимых, правительница настолько забылась, что разрыдалась на груди у какого-то гвардейца, пережившего, по его словам, ту же потерю.
Кайта, которая не желала, чтобы и без того удрученные тиарондцы видели иерарха в подобном состоянии, отвела ее в пустой коридор за лазаретом, где и велела присесть на каменный выступ отдохнуть. Именно здесь обычно происходили тайные беседы Гиларры и Гальверона. Чуть позже появилась
– Выпейте. Это притупит вашу скорбь.
В руках у нее белела чашка с неким снадобьем.
Ни о чем не думая, женщина залпом выпила горячее горькое зелье. Целительница приняла у нее чашку и удалилась.
По телу Гиларры разлилось сонное, сладкое утомление. Боль и вправду притупилась – а вместе с ней и способность рассуждать здраво. Оглядываясь на прошедшие дни, иерарх не видела ничего, кроме последовательных, неизбежных неудач. Она потерпела провал как мать, как супруга – и как верховное лицо Каллисиоры.
Если бы рядом появился более мудрый советчик, он бы напомнил, что бедствия земли не имели себе равных в веках; что Гиларра всего лишь несколько дней у власти и что все поначалу совершают ошибки, лечит которые только опыт. Но рядом не было ни души. Никто не выслушал ее тревоги, не тешил плач ее сердца. Наконец до иерарха начала доходить истина, давным-давно известная Завалю: правитель Каллисиоры – самый одинокий человек во всей стране. Распоследний пахарь или даже карманник, сидящий в темнице, несравненно счастливей его.
Та, что запальчиво осуждала каждый промах Заваля, натворила гораздо больше беспорядков, придя на его место.
«Будем честны: погоня за перстнем ослепила тебя, позволила забыть о собственных пороках. Ты неспособна ни возглавить народ, ни повлиять на Мириаля. Смирись, теперь уже ничего не поделаешь.
Так уж и ничего?
Заваль – трус. Великое Жертвоприношение осталось неисполненным. Если я возмещу эту потерю…»
Отговаривать, опять же, было некому. Иерарх прошла через лазарет и отправилась к цели. В оживленных тесных коридорах на нее не обращали ни малейшего внимания. Гиларра отстраненно взирала на чужие заботы, слезы и страхи – как если бы она уже умерла и вернулась в базилику в виде бестелесного духа. Как выполнить задуманное? Какое место подойдет лучше всего? Такой вопрос в ее разуме даже не возникал.
Святая святых. Толпа зевак ничего не заподозрит, когда правительница скроется за серебристой завесой. Заурядное событие. Кому же туда и ходить, как не иерарху?
На высокой платформе перед самым темнеющим Оком одинокая фигурка помедлила. Сердце Гиларры слагало последнюю пылкую молитву.
«О святой Мириаль, прими мою жертву и смилуйся над народом».
Кайта понятия не имела о том, что правительница исчезла. Это Щелон встревожилась, увидев опустевшую скамейку. В обычное время целительница отмахнулась бы: мало ли дел у иерарха, но куда мог поспешить человек, еще не оправившийся от жестокой утраты, к тому же накачанный успокоительным снадобьем? У Шелон неприятно заныло под ложечкой. Помощница кинулась к Кайте со всех ног.
Та сначала только выбранилась, мол, заняться ей больше нечем, как только рыскать по храму, ища иголку в стоге сена! Но затем припомнила собственное горе, убийство Эвелинден и устыдилась.
– Ладно. Справишься тут без меня? Надо потолковать с Агеллой.
Шелон замерла.
– Может, стоит обратиться к Мечам Божьим?
Целительница лишь крякнула с досады.
– Не хотелось бы впутывать гвардейцев. Но ты, конечно, права. Кто у нас там вместо Гальверона? Позову-ка я Корвина, он у них самый благоразумный. Пусть соберет парней понадежней, и…