Глаз ведьмы
Шрифт:
М-да, жратвы ему наносили столько, что полгоспиталя прокормить можно. А тут кусок в горло не лезет! Да, он похудел, штаны болтаются, но это ерунда, если самое главное — твое будущее — скрыто туманом неизвестности и старательно завуалировано нагромождениями пустых слов, лживых заверений и липовых гарантий. И варится за спиной густая юшка, которую скоро предложат расхлебать подполковнику Серову, а когда внезапно обернешься — сзади или никого, или все стоят с приклеенными к рожам благожелательными улыбочками и снисходительно переглядываются: больной, чего с него взять?
Естественно, про варево он фигурально. Но куда мог подеваться
И еще Игорь Викторович постоянно таскает к нему разных специалистов — то отоларинголога, то окулиста, то дерматолога. Они все как один радостно заключают: подполковник Серов абсолютно здоров! Но от этого ничуть не легче на душе — чует она: таким способом начинают протягивать подполковника Серова через медкомиссию. А с какой целью, позвольте спросить? Просто проверяют, все ли в порядке после случившегося?
Нет, непременно нужно показаться психиатру со стороны: пусть посмотрит и скажет правду, какой бы она ни была.
— Вот ты где!
Услышав знакомый голос, Сергей оглянулся: вдруг у него слуховые галлюцинации? Не верить глазам? Перед ним стоял улыбающийся Мякишев. В белой рубашечке с короткими рукавами, пиджак свернут и переброшен через руку, а на поясе брюк висит маленькая щегольская кобура с бразильским револьвером — теперь среди руководства стало модным иметь экзотическое оружие. Кто завел себе «вальтер» ППК, как у знаменитого Джеймса Бонда, кто — американские короткоствольные крупнокалиберные револьверы типа «агент», а Трофимыч раздобыл аж бразильскую пукалку калибром девять миллиметров. Если с близкого расстояния продырявить, мало не покажется.
— Дай прикурить, — Мякишев сунул в рот сигарету и прикурил ее от окурка Серова. Выпустив дым через стиснутые желтоватые зубы, Трофимыч дежурно справился: — Как здоровье?
— Ничего, ползаю. Спасибо, что приехали навестить.
Сергей недоумевал, как сюда занесло Александра Трофимовича, обычно за версту обходившего любые медицинские учреждения. Неужели в нем проснулись простые человеческие чувства, и он решил проведать больного?
— Вот, гостинцы тебе, — Трофимыч поставил на подоконник яркую полиэтиленовую сумку с изображением пальм и красоток. В ней лежала гроздь крупных бананов, яблоки, апельсины, виноград и какие-то сверточки.
— Да что вы, спасибо, у меня и так все есть.
— Ничего, ничего, бери. Сестричек угостишь, — заместитель начальника управления игриво подмигнул и неожиданно спросил: — Из особки к тебе еще никто не подкатывался?
— По поводу? — насторожился Серов, сразу поняв, что под «особкой» Трофимыч имеет в виду инспекцию по личному составу, призванную вести дознание среди сотрудников. Обычно тех, кто служил там, остальные сотрудники люто ненавидели.
— Ладно, ладно, — шутливо погрозил пальцем Мякишев. — Мне ты можешь турусы на колесах не катить! Или ты действительно не знаешь ничего?
— Ничего, — эхом отозвался Сергей. — А что я должен знать?
Начальник кольнул его взглядом, словно пробуя на прочность и пытаясь проникнуть внутрь, чтобы как рентгеном высветить все потаенные уголки души, но, видимо, сочтя это занятие абсолютно
— Говорил я тебе, Серега, чтобы ты не вязался с этим тухлым делом? Говорил! Хорошо, живой остался, а чего добился, чего выиграл, от того, что настоял на своем и не послушал старика Трофимыча? Вот это вот, госпиталь? И нервотрепку?
Он промокнул плешь платком и достал из кармана сложенный вчетверо чистый лист бумаги. Развернул его и положил на подоконник перед Серовым.
— Бери ручку и сейчас, прямо здесь, скоренько пиши объяснение, нет, лучше рапорт на мое имя об утрате табельного оружия. Номер пистолета помнишь?
— Вы чего, Александр Трофимыч?!
— Пиши, пиши! — зло зашипел начальник. Сейчас живой и еще не уволенный из органов Серов был для него хорошим противовесом Пылаеву, и стоило попытаться всячески затянуть агонию: чем позже Аркашку назначат на пост, тем лучше для Мякишева. — Пиши, — повторил он. — Нечего сюда особке нос совать, сами во всем разберемся и спишем твою железку. После таких дел не дам я заслуженного оперативника таскать по инстанциям. Ну, чего вылупился? Когда тебя увезли в госпиталь, не нашли пистолет и здесь его при тебе не оказалось. Вот и пиши, что не знаешь, где и как произошла утрата, поскольку в момент проведения операции по освобождению заложников случился взрыв и ты без сознания оказался в реанимационном отделении госпиталя. Главное, не упусти, что сознание потерял в момент взрывай пришел в себя лишь сутки спустя.
— Меньше суток, — уточнил Серов.
— Не рассуждай! — приказал Трофимыч. — Пиши!
Сергей написал, и Мякишев бережно спрятал бумагу в портмоне из желтой кожи и опустил его в бездонный карман брюк.
— По-моему, на комиссию они меня готовят, — закуривая новую сигарету, удрученно поделился Серов.
— Не боись, — хлопнул его по плечу начальник. — В обиду не дадим. Долечивайся и отправляйся в санаторий, а там видно станет. Думаешь, мне на одном из ключевых отделов такой начальник, как ты, не нужен? Кстати, как выпишут, ты все-таки выбери времечко, забеги и передай кому-нибудь свою агентуру: сколько она без работы болтаться будет, пока ты по госпиталям да санаториям? Стукач, он все время должен чуять дыхание опера в затылок.
Предложение, вернее, плохо завуалированный приказ Серову очень не понравился, и он уныло сказал:
— Не станут они ни с кем работать, кроме меня.
— Ничего, заставим, — заверил Трофимыч и начал прощаться.
Вернувшись в палату, Сергей разобрал сумку и с удовольствием обнаружил в ней пару блоков приличных сигарет: сам курящий, Мякишев не забыл о привычках Серова, который просил принести курево знакомых — отец и тетка уговаривали его бросить курить и стали ограничивать «поставки». А как тут не закуришь? Тут и горькую запьешь…
Ночью Сергей проснулся, как тогда, в реанимации, когда появился голый старик — совершенно внезапно, словно его толкнули в бок.
Сосед заливисто храпел. Сквозь верхнюю стеклянную фрамугу над дверью из коридора в палату проникал слабый свет дежурного освещения. На тумбочке стоял недоеденный арбуз и горой лежали бананы. За открытым окном — ночь была душная — неумолчно шумел огромный город.
Серов зажал ладонями уши и подумал: все сходится к одному — его готовят на «выкидон»! Да он и сам чувствует, что болен, иначе откуда бы эти внезапные пробуждения и звон в голове — надоедливый, готовый свести с ума?!