Глаз времени
Шрифт:
В армии Александра было принято высылать вперед лазутчиков, чтобы они изучали и делали карты местности, по которой приходилось маршировать царским воинам. В картографии британцы тоже видели незаменимый инструмент для укрепления и поддержания границ своей империи, поэтому к греко-македонским лазутчикам присоединились британские картографы, вооруженные теодолитами. Везде, где бы они ни проходили, составлялись новые карты, которые сравнивали с прежними, сделанными еще до Слияния.
На своем пути армии встречались и люди.
Однажды лазутчики обнаружили около ста человек — мужчин, женщин и детей, по их словам, одетых в странные, пестрые одежды, которые превращались в лохмотья. Они умирали от жажды и
Людей они видели редко, но странные сферы стали явлением постоянным. Продвигаясь вдоль побережья, они натыкались на них, застывших в воздухе, словно фонари, через каждые несколько километров в свободном порядке рассыпанных далеко от берега.
Большинство людей не обращали на них никакого внимания, а вот Байсезу они влекли к себе со страшной силой. Если бы такой Глаз материализовался вдруг в прежнем мире — например, над самым излюбленным местом в мечтах поклонников историй об НЛО, то есть на газоне перед Белым домом, — это бы стало невероятным событием, сенсацией века. Здесь же почти никто не хотел даже говорить о парящих сферах. Ярким исключением оказался Евмен: порой он, подбоченившись, смотрел на Глаз, словно бы старался заставить предмет ему ответить.
Казалось, что настроение у Редди с каждым днем становилось все лучше и лучше, несмотря на изнурительный темп похода. Как только находилась возможность, он начинал что-то писать мелким, корявым почерком, стараясь экономить бумагу, и рассуждал о состоянии мира, делясь своими мыслями с каждым, кто не отказывался его слушать.
— Мы не должны останавливаться в Вавилоне, — как-то сказал он, сидя с Байсезой, Абдикадиром, Джошем, Кейси и Сесилем де Морганом под навесом на палубе офицерского корабля. Дождь стучал по навесу и шипел, попадая в морские волны. — Мы должны идти дальше: исследовать Иудею, например. Байсеза, ты только подумай! Небесный глаз вашего космического корабля видел там только беспорядочно разбросанные поселения, несколько клубов дыма. А что, если в одной из тех хижин как раз сейчас появляется на свет наш спаситель? Тогда мы станем десятью тысячами волхвов, последовавших за светом странной звезды.
— А там раз — и Мекка, — сухо сказал Абдикадир.
Редди замахал руками.
— Давайте смотреть на это с точки зрения экуменизма!
— Выходит, даже со столь запутанным происхождением ты оказался христианином, Редди? — поинтересовалась Байсеза.
Тот погладил усы.
— Смотрите на это следующим образом. Я верю в Бога. Но сомневаюсь в идее Троицы. Мне не по нраву вечные муки, но все-таки кара за наши грехи должна существовать. — Он улыбнулся. — Послушайте меня, я говорю, как настоящий методист! Мой отец был бы счастлив. Как бы там ни было, а я был бы рад повстречаться с тем человеком, с которого все это началось.
— Будь осторожен со своими желаниями, — предупредил его Джош. — Мы здесь не по огромному музею ходим. Возможно, ты бы встретил Христа в Иудее. А если нет? В конце концов, это маловероятно. Скажем прямо, более вероятно то, что та Иудея, которую мы здесь обнаружим, была перенесена сюда из времен, когда Христос еще не родился.
— Я был рожден после Воплощения [26] , —
26
Воплощение — в христианстве акт непостижимого соединения вечного Бога с сотворенной Богом же человеческой природой.
— Да, это верно, — согласился Джош, — но здесь не было места истории твоих дедов, Редди. Что, если здесь не было Воплощения? Получается, что ты — истинный христианин в мире язычников. Ты кто, Вергилий или Данте?
— Я… э-э-э… — Редди замолчал, и на его широком лбу появились морщины. — Предлагаю найти богослова получше, чем я, чтобы во всем этом разобраться. Возьмем себе на заметку отыскать Августина или Фому Аквинского и спросить их об этом. А что ты об этом думаешь, Абдикадир? Что, если здесь нет еще Мекки, что, если Мухаммед еще только должен появиться на свет?
— Ислам не привязан ко времени, в отличие от христианства, — ответил Абдикадир. — Таухид [27] , единственность, остается верным как здесь, так и на Земле, как в прошлом, так и в будущем, нет Бога, кроме Аллаха, и каждая частичка Вселенной, каждый листок на каждом дереве является свидетельством его вездесущности. И Коран есть само слово Аллаха, как в этом мире, так и в другом, и не имеет значения, есть ли в нем его пророк, чтобы молвить его, или нет.
— Такая точка зрения успокаивает, — кивнул Джош.
27
Таухид — (производное от арабского глагола «ва ха да») обозначает «объединяющий, унифицирующий», относит к Аллаху единство, уникальность. Фундаментальная идея ислама, монотризма.
— Как и ассаламу алейкум, — сказал пуштун.
— Тем не менее все может быть куда более сложным, чем кажется на первый взгляд, — сказала Байсеза. — Не забывайте, что Мир появился не из цельной временной рамки. Он — мозаика, и это, без сомнения, касается как Мекки, так и Иудеи. Возможно, здесь есть осколки Иудеи, существовавшей до рождения Христа, и те, которые относятся ко времени, когда он жил. Так возможно ли Воплощение в этой Вселенной или нет?
— Как все это странно! — сказал Киплинг. — Каждому из нас подарено примерно двадцать пять тысяч дней. Возможно ли, что мы тоже являемся кусочками… что каждый день из нашей жизни вырезали, как квадратик лоскутного одеяла? — Он помахал рукой пепельно-серому небу. — Может ли такое быть, что где-то там существуют еще двадцать пять тысяч других Редди, каждый из которых старается наладить свою жизни, где он может?
— Ну уж знаете, хватит с меня и одного такого напыщенного болтуна, как ты, — внес свой вклад в их полемику Кейси в первый раз за все время и потянул разбавленного вина из своего бурдюка.
Сесиль де Морган слушал их разговор, не проронив ни слова. Байсезе было прекрасно известно о том, что комиссионер тайно вошел в сговор с греком Евменом, секретарем Александра, и докладывал своему новому партнеру обо всем, о чем они говорят. Каждый из них преследовал свои цели, конечно: Евмен стремился получить преимущество в противостоянии с другими приближенными Александра, особенно с Гефестионом, а Сесиль, как всегда, наживался на этих придворных интригах. Но все они об этом знали, и Байсеза не видела никакой угрозы в том, что через него информация попадет к Евмену. В конце концов, они все были в одной лодке.