Глаза голубой собаки (сборник)
Шрифт:
– После всего, что я тебе наговорила… – сказала женщина.
– А что ты наговорила? – спросил Хосе все так же сдержанно и все так же не глядя на нее.
– А про миллион песо.
– Я уже забыл об этом, – сказал Хосе.
– Значит, ты меня любишь?
– Да, – сказал Хосе.
Потянулось молчание. Хосе по-прежнему что-то искал в шкафу, не оборачиваясь к женщине. Она выпустила изо рта дымок, легла грудью на стойку и настороженно, с сомнением покусывая губу, словно остерегаясь
– Даже если я не стану спать с тобой?
Вот тут Хосе взглянул на нее:
– Мне этого не надо, потому что я тебя слишком люблю. – Он шагнул к ней. И остановился. Опираясь могучими руками о стойку и заглядывая женщине в самые глаза, сказал: – Я так люблю тебя, что мог бы убить каждого, с кем ты уходишь.
В первый момент она вроде бы растерялась. Потом посмотрела на него очень внимательно – во взгляде ее вместе с жалостью проступала насмешка. Потом задумалась в нерешительности. И вдруг разразилась смехом:
– Да ты ревнив, Хосе. Ну и ну, ты, оказывается, ревнив?!
Хосе снова покраснел, засмущался откровенно, даже беззастенчиво, как бывает у детей, когда разом открываются все их тайны.
– Ты сегодня какая-то бестолковая, королева, – сказал он, утирая пот тряпкой. И добавил: – Вот что с тобой сделала такая скотская жизнь.
Но теперь лицо женщины стало другим.
– Значит, нет, – сказала она. И посмотрела на него пристально, странно блестя глазами, вызывающе и одновременно грустно. – Значит, не ревнив.
– Ну не скажи, – возразил Хосе. – Но не так, как ты думаешь.
Он расстегнул воротничок и долго тер тряпкой шею.
– Тогда объясни, – сказала женщина.
– Понимаешь, я тебя так люблю, что не могу больше видеть все это, – сказал Хосе.
– Что? – переспросила женщина.
– Да то, что каждый вечер ты уходишь с первым встречным.
– А правда, ты бы убил любого, только чтобы он не пошел со мной? – спросила женщина.
– Чтоб не пошел – нет, – сказал Хосе. – Я бы убил за то, что пошел.
– Не все ли равно? – сказала женщина.
Напряженный разговор будоражил обоих.
Женщина говорила тихо, мягким и вкрадчивым голосом. Лицо ее почти вплотную приблизилось к багровому добродушному лицу толстяка. Он сидел не шелохнувшись, будто околдованный жаром ее слов.
– Все это правда, – сказал Хосе.
– Значит… – сказала женщина и, подавшись вперед, погладила его огромную шершавую руку. Отбросила погасший окурок. – Значит, ты способен убить человека?
– За то, о чем я тебе сказал, – да! – с горячностью ответил Хосе.
Женщина зашлась судорожным смехом, не скрывая издевки.
– Какой ужас, Хосе! Какой ужас! – говорила она сквозь смех. – Хосе убивает человека! Ну кто бы подумал, что такой солидный
Хосе опешил. Может, он даже возмутился. Может, в тот момент, когда женщина расхохоталась, он почувствовал, что все для него рухнуло.
– Ты пьяна, дурочка, – сказал он. – Иди отоспись. Вот даже есть не хочешь…
Но женщина больше не смеялась, она сидела снова серьезная, задумчивая, сгорбившись над стойкой. И следила взглядом за Хосе. Вот он открыл холодильник и снова закрыл его, ничего оттуда не достав. Вот протер сверкающее, без пылинки, стекло. Женщина заговорила тем же мягким и ласковым голосом, каким спросила его раньше: «Правда, ты меня любишь, Пепильо?»
– Хосе, – сказала она.
Толстяк даже не обернулся.
– Хосе!
– Иди проспись! – сказал Хосе. – Да ополоснись, перед тем как лечь, чтоб хмель сошел!
– Нет, взаправду, Хосе, – сказала женщина, – я не пьяная.
– Значит, на тебя дурь нашла, – сказал Хосе.
– Подойди-ка, мне надо поговорить с тобой, – позвала женщина.
Мужчина подошел с надеждой и в то же время с недоверием.
– Поближе.
Он встал прямо перед ней. Она потянулась к нему и больно схватила за волосы, но сделала это с явной нежностью.
– Повтори, что ты мне сказал, – попросила она.
– Что? – сказал Хосе. Он глядел ей в глаза исподлобья, так как она пригнула ему голову.
– Что убил бы человека, который переспит со мной.
– Убил бы того, который переспит, королева. Клянусь, – сказал Хосе.
Женщина выпустила его волосы.
– Стало быть, ты вступишься за меня, если я убью кого-нибудь, – сказала она утвердительно, отталкивая с грубым кокетством огромную, как у кабана, голову.
Хосе ничего не ответил, лишь улыбнулся.
– Отвечай, Хосе, – сказала женщина. – Ты меня защитишь, если я убью кого-нибудь?
– Ну, это зависит… – сказал Хосе. – Говорить – одно, а делать – другое.
– Никому полиция так не верит, как тебе, – сказала женщина.
Хосе самодовольно улыбнулся, польщенный. Женщина снова перегнулась к нему через стойку.
– Нет, правда, Хосе. Я могу побиться об заклад, что ты ни разу в жизни не соврал, – сказала она.
– А какой толк от этого?
– И все равно, – настаивала женщина, – полиция это знает и верит каждому твоему слову.
Хосе постукивал по стеклу, стоя перед женщиной, и не знал, что сказать. Она снова уставилась на улицу. Потом глянула на часы, и голос ее сделался другим, торопливым, словно ей хотелось закончить разговор, пока они одни.