Глаза из пыли
Шрифт:
Огромная голова с высокой нечесаной короной почти белых волос, что расползались во все стороны и торчали двумя нелепыми пучками у висков. Крупные челюсти.
Рот - отвратительная прорезь в снежно-белой плоти. Уши, плотно прижатые к голове.
И глаза...
Глаза из пыли...
Два глубоких провала, где клубился
Мужчины подняли излучатели - и пришли в полное смятение, когда Человек зашевелился и двинулся.
В начале был свет, а потом был несвет. В начале было тепло, а потом было нетепло. И: В начале была любовь. Столь глубокая, что внутри него даже образовался маленький водоворотик. Водоворотик кружился, плескался и играл, будто женщина в теплой ванне. Любовь наполняла смыслом бытие, дарила радость легкого проникновения все глубже и глубже - к гармонии мира и отсутствию боли. Несла с собой глубокие мысли о чудесном и повседневном. Даже не верилось, насколько необъятна эта любовь и как глубоко она может проникнуть в самые потаенные места. Все это было. А потом была нелюбовь. Но на место любви не пришло ее отсутствие - там не образовалась пустота, как после ухода света и тепла. Что-то другое надвигалось - стремилось занять это место. На место любви пришла...
...уходи прочь...
...должна идти...
...уходи...
..
– пришла...
...Ненависть!
Гораздо позже, когда солнца уже сели, а луны взошли, чтобы молча и скорбно взирать на мир красоты, пришли другие. Они обнаружили три трупа таких безобразных и жалких в своей смерти, перемолотых и раздавленных ею.
Потом они взяли Человека. Вытащили его, приговаривая: "Все он, все этот!" Много было ругани и много проклятий.
– Что мы с ним сделаем? Как казним?
Тогда один откликнулся. Поэт, чьи метры были точны, а метафоры ослепительны. Изящный молодой человек. С безукоризненными манерами. Именно ему выпало найти единственно верное решение. Создать красоту из безобразия, добро из зла.
Вкопали надежный столб, устремленный прямо к четверке лун, привязали к нему Человека и обложили вязанками хвороста. Потом подожгли хворост.
И смотрели, как Человек горит.
Но и тут вкралась ошибка.
Ибо Человек имел глаза из пыли - и глаза его видели то, чего видеть нельзя. А душа его была измученной и нежной душой мечтателя.
Сгорая, Человек имел дерзость кричать и плакать. Он причитал:
– Не убивайте меня! Прошу вас, не надо! Ведь я еще так многого не видел! Так много не знаю!
– Он томился и тосковал по тем видениям, что уже никогда перед ним не предстанут.
Но его все равно жгли.
И все было красиво. Какой огонь! Все было хорошо.
(Вот бы он еще имел достаточно благоразумия, чтобы не кричать!)
А когда осел пепел, все растаяло - и на том месте, где были столб и Человек, образовалась правильная серебристая лужица.
Получилось очень красиво. И все вокруг было красиво.
Теперь никто не смог бы поспорить - весь Топаз был сама красота. Красота и мир.
Но в ночном небе звенели сдавленные удаляющиеся крики, которые уже не могли сгинуть бесследно. И когда перед двумя из четверки лун расходились облака, для того, кто находил в себе силы это признать, становилось ясно: глаза из пыли никуда не исчезли.