Глаза из серебра
Шрифт:
– К тому же у нас есть потенциальный враг – Крайина.
– Сейчас уже не такой, как в последние годы, – сказав это, Тревелин не скрыл сомнений. – Я слышал намеки из Мурома, что князь Арзлов согласился отказаться от попытки одержать военную победу над Гелансаджаром и городом Гелор.
Жрец Волка задержал руку с бокалом, не донеся до рта.
– То есть как? Арзлов отказался от возможности завоевать новую провинцию для тасира с помощью своих войск? С трудом верится. Задумал, наверное, что-то другое.
– Согласен, друг мой, но с этой угрозой я не могу считаться пока она не материализуется, – принц немного помолчал. – Я ведь зачем приехал сюда –
У Малачи задрожали от напряжения руки.
– Мне ехать в Аран? Нет, невозможно!
– Почему это? – голос Тревелина окреп. – Ты мне очень понадобишься. С тобой все можно обсуждать, и ты мне сразу укажешь, в чем мои ошибки. Мне нужны твоя помощь и твоя проницательность.
– Я вас понял, ваше высочество, и хотел бы соответствовать. – Малачи поставил бокал на подлокотник кресла и наклонился вперед, повторяя позу принца. – Но по сути дела я вам не нужен.
– Позволь мне самому судить о том, что мне требуется, Малачи.
– Вы сказали, что вам нужна моя проницательность, вот сейчас я вам ее и продемонстрирую. – Он широко развел руки. – Я ведь понимаю, через что вы прошли после смерти Рочел. Временами вам теперь жизнь кажется светским салоном, где место только сплетням. Я хорошо помню вашу жену и знаю, каким была ударом для вас ее смерть. Я от многих слышал, что вас это просто раздавило, но я-то знаю, что это не так.
– Ну, судить об этом лучше не пытайся, – принц помолчал несколько минут. – Каждое утро просыпался с мыслью – почему она не рядом. Меня и отец, и его окружение уговаривают снова жениться или взять даже несколько жен, чтобы пережить потерю; но я и думать о новом браке не могу, даже из соображений политического союза. Сейчас вообще еще рано, но думаю, что это навсегда. Я все спрашиваю себя, почему Господь забрал ее.
Малачи в раздумье покачал головой.
– Не стоит. Этот вопрос держит человека во тьме и обращает внутрь себя, но там вы не найдете удовлетворительного ответа.
– Не понял.
– Поняли, ваше высочество. Вы закончили Сандвик, вы освоили всю программу. Причина смерти вашей жены в том, что она сыграла свою роль в плане Господа. И ваше горе – это тоже часть Божьего плана. Вы сконцентрированы на своем горе и боли и думаете, что любящий Господь не допустит, чтобы так же страдали Другие, и только ощущая эту боль, вы сможете понять боль других. Человек, обладающий вашей властью, обязан это чувствовать, ведь он в состоянии унять боль Других людей. Эта боль напоминает вам о вашей ответственности перед миром и перед Господом и его планами.
– Значит, так мне велит Господь – отправляться в Аран?
– Похоже, что так.
– А что Господь предназначил для тебя, что ты не желаешь ехать со мной?
Малачи улыбнулся и как бы немного сник.
– Не знаю. А ведь еще недавно был уверен, что знаю. Когда я вернулся в Сандвик – когда вы привезли меня из тюрьмы в Илбирию, я себя чувствовал точно так же, как вы после смерти жены. – Жрец Волка провел пальцем по утолщенному шраму на переносице. – Лескарцы в плену отремонтировали мне лицо своими магическими хитростями, но спасти глаза не смогли. Я все думал – почему Господь допустил, что до меня дотрагиваются и лечат демоны, почему он отнял у меня зрение, одарив проницательностью, которой я сам не понимаю. Я, как и вы, ушел в себя и укрылся жалостью к себе и гневом. А потом понял: я знаю, почему со мной такое случилось,
И вот я здесь уже двенадцать лет, и кто я здесь? Просто злобный ублюдок, судя по моему отношению к учащимся и их учебным программам. Я предполагал, что если научу их мыслить, то они сумеют избежать такого конца, какой был у меня. Я решил, что Господь ждет от меня именно этого.
Под Тревелином заскрипело кресло: он выпрямился.
– А это не так?
– Теперь думаю, что это не так, а по сути до сих пор так и не понял. – Жестом левой руки Кидд указал на громоздящиеся по стенам полки с книгами. – Почти все это – теория военной науки, но есть и работы августинцев по магии, ее применению и теории. Вспоминая свою жизнь, я все думаю: может, мне не следовало вступать в орден мартинистов, может, за это и несу наказание. Я подумывал попросить перевести меня в анклав к августинцам в Ладстоне, заняться там исследованием магии – возможно, я даже помог бы усовершенствовать заклинания, приводящие в итоге к излечиванию красной оспы. Не знаю. Но даже при наличии такого стимула отъезд из Сандвика не показался мне частью Божьего плана. – Он провел пальцем по своей нижней губе. – Пока не знаю, что Господь запланировал для меня, но подозреваю, что сейчас я занимаюсь не совсем тем, чем следует. Я уже сказал, что это осознание пришло ко мне совсем недавно, только-только.
– А что было толчком? – Малачи распознал в голосе Тревелина свойственное ему в прошлом и вновь прорезавшееся острое любопытство. – Почему ты стал подвергать сомнению то, что раньше принимал?
– Недели полторы назад два наших кадета защищали свой проект «гипотетического» сражения на семинаре по тактике, и темой была осада Гелора войсками крайинцев. Я вмешался в защиту проекта довольно грубо, и один из них стал мне возражать. Он сказал, что я несправедлив, что я при рассмотрении их работы иду напролом, что оцениваю не по тому, что они сделали, а по тому, что я хотел бы от них получить. За все мое время в Сандвике ни от кого ни разу я еще не слышал такой отповеди, но не сомневаюсь, что каждый, чей проект я уничтожали, думает точно так же.
В последнее десятилетие меня как-то спасала моя слепота. Ведь тут все знают, каким образом я ослеп и что делал на войне. Всякие вроде бы мелочи – например, ваша доброта – вот вы позаботились, чтобы я получал любимое вино, – напоминают всем, что я был в некотором роде особым человеком, и я вовсю спекулировал на их жалости. Жестоко это было и недостойно.
– Но те, чьи проекты ты критиковал, таким образом приобретали опыт. Для них эта критика была благом.
– Ищете хорошее в плохом, ваше высочество, а плохое меня делало более слепым, чем я был до потери зрения.
– А ты не думаешь, Малачи, что тебе предназначено ехать со мной в Аран? Может, Господь хочет, чтобы ты именно это понял.
Малачи откинулся на спинку кресла и отпил глоток вина.
– Я вижу аналогию, мой принц: меня охраняла жалость окружающих из-за моей слепоты, а вас так же охраняет забота людей из-за вашей благотворительной деятельности. Вы преданы своим детям, и это весьма похвально, но от вас ждут большего. Вы лидер, гражданская власть; и вы же Главный Защитник Церкви. Ваши обязанности требуют от вас большего, чем даже ответственность за своих родных детей, и теперь вы оказались в таком положении, что можете оправдать свое предназначение. Вы достаточно сильны и можете один это сделать.