Глаза ребёнка

Паттерсон Ричард Норт

— Точно. Особенно в компании.

Она вдруг вспомнила, что, добродушно пошучивая над Крисом, они с Карло впервые почувствовали расположение друг к другу. Но затем Карло задал вопрос, который ни за что не задал бы ей год назад:

— А как же твоя мать?

Терри посерьезнела.

— Это не одно и то же.

Улыбка слетела с губ Карло.

— Ты рассуждаешь совершенно правильно, — невозмутимо произнес он. — Но тебе, должно быть, непросто жить с этим?

Тереза покачала головой.

— Хорошего мало. — Она посмотрела в глаза Карло. — Меня больше не мучают кошмары. Только иногда вдруг нахлынут детские воспоминания —

и еще постоянное ощущение вины… Из-за этого я чувствую себя бесконечно одинокой. Это невыносимо — носить все в себе, зная, что ни с кем нельзя поделиться, только с Крисом. Получается, что ему приходится за все и всех расплачиваться.

Карло был задумчив:

— Точно. Я, кажется, понимаю, что ты хочешь сказать.

Прошло несколько месяцев. Однажды Паже неожиданно столкнулся нос к носу с Виктором Салинасом, а потом тот без предупреждения пожаловал к нему в офис.

— Думаю, нам надо поговорить, — без предисловия начал Салинас.

— Кого я убил на сей раз?

Виктор нервно и с некоторым запозданием улыбнулся.

— Возможно, Маккинли Брукса.

Паже оценивающе посмотрел на него.

— Присаживайтесь, — предложил он.

— Я могу рассчитывать на конфиденциальность?

— Разумеется.

Салинас сел и некоторое время молча рассматривал висевшие на стенах картины и статуэтки на столе. Крису показалось, что здесь Виктор чувствует себя не так уютно, как в мрачном здании суда.

— Я хочу баллотироваться на должность окружного прокурора, — заявил Салинас.

Паже кивнул.

— Постойте, дайте-ка сообразить. После того, что Кэролайн устроила на моем процессе, анонимный приятель Маккинли Брукса стал слишком пуглив, чтобы подыскивать ему более высокий пост. С другой стороны, Мак не достаточно дискредитировал себя, чтобы отказаться снова занять кресло окружного. Таким образом, он вам мешает. — Крис помолчал, потом заговорил сухим официальным тоном: — Вы здесь не затем, чтобы просить у меня денег. Это было бы просто неприлично. Следовательно, вы хотите знать, не вынашиваю ли я планов, как отомстить Маккинли и тем самым помочь вам занять его место. Скажем, можно было бы всерьез заняться теми злоупотреблениями, с которыми велось следствие по делу Рикардо Ариаса. Вы не можете прибегнуть к помощи полиции: вы не окружной прокурор, и Чарлз Монк не станет вступать с вами в сговор. Я же, со своей стороны, мог бы попросить Джонни Мура заняться этим делом — например, выяснить, кто же этот безымянный источник, который наверняка имел контакты с Маккинли Бруксом после того, как полиция обнаружила тело Рики. — Паже откинулся на спинку кресла и устремил на Салинаса взгляд, исполненный вежливого любопытства. — Вы к этому клоните? Или я что-то упустил из виду?

Кристофер не мог не подивиться хладнокровию Виктора. Но, в конце концов, тот был способным юристом.

— Приблизительно так, — ответил Салинас.

— Приблизительно?! — с наигранным удивлением воскликнул Паже. — Если подобная информация получит огласку, Маккинли, как политику, придет конец. Против него могут даже выдвинуть обвинение. Вам достаточно «скормить» этот источник генеральному прокурору — и «большое жюри» не преминет вцепиться в это дело зубами. И у вас, как у единственного честного человека, будет шанс.

Салинас явно почувствовал себя уязвленным; Паже говорил с ним покровительственно-снисходительным тоном, давая понять,

дескать, он отнюдь не забыл, кем был Салинас во время процесса, и что нет смысла прикидываться невинной овечкой.

— Хорошо, — признал Виктор. — Мне необходимо именно это. Так вы сможете помочь мне?

Паже, не торопясь, достал из металлического шкафа какую-то папку и положил на стол.

— Это отчет Джонни. Здесь есть все, что вас интересует. Источник, звонивший Бруксу, — это тот самый человек, который снабдил информацией Джека Слокама, и, несомненно, он же передал десять тысяч долларов нашему покойному другу Рикардо. Пользуйтесь, если хотите. В интересах общества, разумеется.

Салинас молча уставился на папку. Он неуверенно протянул руку, потом вопросительно взглянул на Паже.

— Чего вы хотите?

— Мне нужен Джеймс Коулт.

Салинас не сводил с Паже глаз.

— Пресловутый источник связан с Коултом?

— Да. Коулт и является тем самым таинственным покровителем Маккинли Брукса. Именно с его подачи Мак сфабриковал все это дело.

Салинас молча взирал на лежащую папку.

Через минуту Паже понимающе кивнул и произнес:

— Ваша осторожность делает вам честь, Виктор. Потому что как только вы выпустите этого джина из бутылки, то потеряете контроль над ситуацией. Даже если бы это и было возможным, мы с Джонни никогда не остановились бы, насолив одному только Бруксу. Куда более важно — и генеральный прокурор непременно обратит на это внимание, — какие цели преследовал человек, чье инкогнито так усердно старались сохранить Слокам и Брукс. — Паже на минуту задумался. — Кэролайн Мастерс ни разу не сказала мне, что рискует нажить себе могущественного врага, способного прервать ее восхождение к судейскому Олимпу. Но я не могу допустить этого. Таким образом, если вы беретесь дать ход этой информации, то тем самым ввязываетесь в борьбу, конечная цель которой — свалить Коулта. То есть автоматически попадаете в стан его врагов. Вам решать, Виктор — либо пан, либо пропал, — бесстрастно заключил Паже.

Салинас молчал. Но Крис видел, что в нем борются противоречивые чувства — страх, тщеславие, благоразумная осторожность и внезапное понимание того, что надежда может обернуться крахом. Он медленно поднял глаза на Паже.

— Да или нет? — вполголоса спросил Паже.

На губах Виктора заиграла слабая улыбка, и было непонятно, чего в ней больше — заносчивости или холодного расчета. В следующее мгновение он наклонился над столом и взял папку.

Паже выбрал черный шар под номером восемь, тщательно прицелился и мягко ударил кием; раздался щелчок, шар отскочил и плавно скользнул в лузу.

— Есть, — объявил Крис довольный собой.

Карло уставился на то место, где только что лежал последний шар, затем требовательным тоном изрек:

— Еще партию.

Они снова установили шары. За минувшие девять лет ими было сыграно бесчисленное количество партий в пул; с течением времени Карло научился играть настолько, что на равных соперничал с отцом. Паже вдруг вспомнил о том времени, когда сын был еще слишком мал и все их общение в основном сводилось к катанию вот этих шаров. А еще он с грустью подумал, что многие люди живут в замкнутом молчаливом мире, вспоминая о том, что они близки друг другу, только за столом для игры в пул, и что они с Карло тоже прошли через это.