Глаза Сатаны
Шрифт:
Охрана епископа на барже была пока свободна и все разбрелись по городу в поисках удовольствий и развлечений.
– Глядите, тут большие корабли стоят, – указывал Ивась на реку. – Интересно бы поглядеть, что такое море. Демид, ты бывал в море, поведал бы, а?
– Что об том говорить? Много воды, большие волны и сильный ветер. И всюду соль. Вот и всё. Что там интересного?
– Всё ж мы такого никогда не видели с Омельком.
– А что, Ивась, ты узнай, долго мы тут будем околачиваться? – спросил юношу Омелько с хитрой усмешкой.
–
– А что! Если можно, то я бы не отказался от поездки к этому морю. Далеко оно хоть отсюда?
– А деньги? Думаешь, того, что у нас есть, хватит? Брось ты это, – и Иван неопределённо отмахнулся.
– Кто его знает, Ивась. Я бы попытался.
Ивась всё же стал расспрашивать бывалых матросов и местных жителей о пути к морю. И вскоре всё узнал. С тем и обратился к Омелько.
– Что, за три дня можно доплыть до моря? – воскликнул Омелько. – Это же совсем близко. А что с попом? Он долго намерен здесь обретаться?
– Этого никто не знает. Однако многие считают, что и за месяц не управиться им. Это и Фриц подтвердил, я интересовался у него.
– А не спрашивал разрешения на отлучку? Дней на десять.
– Думаешь отпустит? Вряд ли, Омелько.
– А что нам тут делать? Сидим без дела, и отлучиться нельзя? Спроси.
Фриц с удивлением уставился острыми глазами на Ивася, долго думал, а потом ответил решительно:
– Делать вам там нечего, казак Иоган. Вы можете понадобиться здесь в любое время. Возможно, скоро преподобный отец соизволит поехать в Амстердам. Тогда и вы там будете. Это и будет море, вернее его залив.
– Спасибо, господин, – поклонился Ивась и поспешил удалиться, боясь навлечь недовольство фон Грабенфельда.
Эта весть не очень обрадовала Омелько, а Демид заметил:
– Сидите себе и помалкивайте, а то вздумали побродить по чужим землям!
– Демид! Чего ты? Быть в таких странах, и не посмотреть их? – Ивась с возмущением уставился на казака, но тот лишь отмахнулся от юноши.
Прошло недели три и преподобный отец в самом деле собрался в Амстердам познакомиться с настроениями тамошних кальвинистов. Заодно воочию убедиться в силе сопротивлении испанским католикам. Баржа спешно приготовилась в плаванию.
Ивась тут же сообщил друзьям интересную весть.
– Плыть-то будем не по реке, а по каналу! До самого города! Будет, что посмотреть!
– Что там смотреть? – Демид лишь опустил концы усов ещё ниже.
– Только нам придётся вернуться по реке немного назад. По другому рукаву надо будет идти.
Однако вскоре преподобному отцу пришлось отказаться от своей баржи. В трюме образовалась течь, и её необходимо было заделать. Это требовало времени, и власти города предоставили в распоряжение епископа большую лодку, украшенную коврами и стягами, с одной мачтой и большим косым парусом.
В лодке было лишь два помещения. Их заняли преподобный отец и Фриц. Остальные могли располагаться,
– Зато на лодке мы быстрее дойдём до места, – заметил Ивась.
– Нам спешить некуда, – буркнул в ответ Демид. – Для нас это без надобности. Сиди себе и точи саблю.
Путешествие продлилось целую неделю. Гребцы дружно налегали на вёсла, ветер часто был попутным. И наконец они в городе. Он был весь пересечён каналами с бесчисленными мостами, перекинутыми через них.
В порту сгрудились корабли, где кипела бурная жизнь. Грузчики сновали по трапам туда и сюда с грузом на плечах. Катили сотни бочек, стояли откормленные большеногие лошади, запряжённые в огромные телеги.
– Вот это да! – восторгался Ивась видом огромного порта с его суетой и криками. Пахло морем, смолой, несло вонью корабельных внутренностей, а лес мачт в поперечинах рей рябил в глазах.
– Да! – согласился Омелько. – Такого я никак не мог себе представить. А моря вовсе и не видать. Где оно?
– Наверное, корабли заслоняют его, – отозвался Ивась с недоумением.
– А как же нам Его посмотреть? Для того и стремились к нему, – и Омелько обескураженно вертел головой.
– А тут, по-другому говорят, паны казаки, – заметил Ивась. – Я ничего не могу понять. Хотя иногда проскакивает похожее слово. Чудно это!
– Стало быть, тут другой народ живёт, – изрёк Демид. – Не немцы.
– Это точно, Демид. А жаль. Хотелось бы поговорить, разузнать всё. – Иван с сожалением оглядывался, глазея по сторонам.
– Оно тебе надо, Ивась? – отозвался Демид.
– Демид, что ты всё заладил? – Омелько недовольно посмотрел на друга. – Далеко не старик, а бухтишь, словно тебе лет восемьдесят.
Казак осуждающе посмотрел на Омелько.
– Не тебе меня учить, Омелько! Молод ещё!
Ивась сделал знак глазами, прося больше не злить Демида, но Омелько лишь недовольно скривился и отмахнулся.
Лодку оставили у причала, присматривать за ней поручили старшему матросу. Остальные, проводив преподобного отца в город, сами отправились искать ближайший кабак, искать себе места, где можно с интересом и приятно потратить деньги.
Ивась всё чаще стал задумываться над отношением к девушкам. Он уже заметил, что быстро забывает их, быстро охлаждается, а ещё они в ряде случаев просто раздражают его. Лишь первая, которая ублажала его, ещё оставалась в памяти. О ней было приятно вспомнить, помечтать.
Обратиться за советом с этим он стеснялся. Боялся, что его сочтут за слабака, и потому оставалось лишь пользоваться временной усладой, которая быстро приедалась, оставляя оскомину и неудовлетворённость.
Вот и теперь он с волнением ощущал потребностью в женском обществе, хотя знал, что это уже не будет занимать, интересовать или привлекать. И это жадное желание обладать и последующее быстрое пресыщение беспокоило и раздражало юношу.