Глаза ведьмы
Шрифт:
Хотя, что на самом деле она о нём знала? Вероятно, так же мало, как и он о ней. За пару встреч, как ни старайся, человека и его прошлое не изучишь.
Да и зачем изучать? Что это даст, раз пути-дороги суждены разойтись. Вот и сейчас они вроде вместе приехали, а друг на друга старались не смотреть.
– Ой, спасибо, ой, порадовали старика. – Вытерев губы рукой, проскрежетал дед, когда его тарелка опустела. – Давно так вкусно не ел. Всё, пойду полежу, а вы сами чай пейте, конфеты на верхней полке. Сашка знает где. Правда ведь, помнишь?
Они переглянулись
Как-то не сговариваясь, Даша и Сашка убрали со стола посуду, остатки салата Дашка сунула в холодильник, хлеб завернула в пакет. Посуду Сашка мыл сам. В доме была только холодная вода, поступающая по шлангу из колодца и газонагреватель, но нагретого объёма воды, похоже, надолго не хватало.
– Почему он живёт тут один? – Спросила Дашка, сгребая остатки еды в тарелку, из которой потом их выбросят во двор курам. – Представляю, как тут зимой…
– Зимой тут заметает до окон, только на вездеходе можно пройти. Соцработник на лыжах ходит.
– На лыжах?
– Да, есть у нас тут женщина, пятый год работает. Зимой на лыжах ходит, продукты и лекарства возит. Золотой человек. В городе таких не найти.
– Так почему ты его не заберёшь?
– Да я пробовал, – Сашка даже не разозлился, продолжал усердно тереть щёткой сковороду. – Но ему там плохо, в городе, тесно, душно. Чего ему там? Сел на диван и телевизор целый день смотри. Шум, гарь, людей как в муравейнике, всё не то. Дольше недели не выдержал. Вези, говорит, обратно, а то сам поеду. Так бы и сделал…
– А если тут ему плохо станет? А врача нет?
– Тогда он умрёт. – Обманчиво спокойно ответил Сашка. – Но умрёт дома.
Дашка по правде говоря не знала, как было бы правильно, потому промолчала. На самом деле она тоже вряд ли бы захотела уехать из дома, где прошла вся жизнь, в город, полный чужих равнодушных людей. И как умирать, тоже предпочла бы решать сама.
Вскоре посуда была домыта. Сашка выключил воду, сказал:
– Пойду кур запру.
– А мне можно? – Неожиданно для самой себя спросила Дашка. Она помнила, как в детстве бегала по двору за курами, а те разлетались в стороны распушившимися шарами, испуганно квохча, словно она голодная лиса. Весело было.
– Можно.
Они вышли из дома вдвоём. Сашка накинул на себя огромную старую куртку деда, а Даше дал другую, поменьше, но тоже старую и мужскую.
На залитом чернилами небе блистали звёзды, тихо шумели листья на деревьях. Пахло осенними цветами и листьями.
Куры, как оказалось, давно уже сидят в сарае, подальше от открытой двери и только и ждут, когда их закроют и запрут. Мало ли кто с улицы залезет.
Дашка с превеликим удовольствием закрыла скрипучую дверцу и опустила засов. Её охватил такой восторг, будто она не всего лишь заперла кур, а спасла их жизни от жуткой угрозы и неминуемой смерти!
Она с улыбкой обернулась – в темноте было почти ничего не разглядеть.
Он был рядом, но как близко, непонятно. Ущербная луна светила на Дашку и даже чуть-чуть ослепляла. На улице ни единого фонаря, и ночь совсем не такая
Другой мир.
Привыкнув к темноте, Дашка разглядела его неподвижное лицо – Сашка стоял всего в шаге, в его глазах блестели отражения звёзд. Ей ничего не хотелось – просто стоять в парном уютном мраке, под боком дома и вдыхать ночную свежесть. Меньше всего хотелось думать.
Тогда он подался вперёд – Дашка и вздрогнуть не успела, как крепкая мужская рука обвила её талию, по носу скользнула его щека, а потом к губам прижались его губы.
Ей следовало отодвинуться, как раньше, точно следовало. Но вместо этого Даша закрыла глаза и положила руки ему на грудь. Вообще-то один поцелуй он ей задолжал, определённо. Ещё в те времена, когда они встречались. Один поцелуй – и всё.
От его прикосновений кружилась голова. Так сильно, будто Дашка наматывала круг за кругом на карусели. Его губы казались идеально мягкими и гладкими, а вкус тем самым недостающим компонентом совершенного вечера. От него пахло средством для мытья посуды, порошком и его собственным запахом, который сводил с ума. Всегда сводил, себе-то не наврёшь. А сейчас ещё больше.
Его пальцы нырнули под куртку, пробежались вдоль позвоночника, он прижал Дашку к стене дома, прямо возле темного окна комнаты, которую ей выделили.
Поцелуй – вроде не такое уж большое дело, но Дашка не могла от него оторваться. Она пила его дыхание и слушала стук его сердца, и наслаждалась силой его объятий, движением его уверенных пальцев.
Наверное, она позволила этому поцелую случиться из-за темноты…
А потом в его напоре появилась злость. Он сжал ей спину до боли, смял губы так, что зубы впились в плоть, и оттолкнул к стене, так что Дашка ударилась затылком. Отскочил, тяжело дыша.
Дашка, стараясь не морщиться от боли, плотно запахнула куртку, отлипла от стены и прошла мимо, к льющемуся с крыльца свету. Вошла в дом, спокойно разулась, разделась, прошла через две сквозные комнаты к своей и задёрнула штору, она же дверь.
Пусть бесится. Ей плевать. Только вот надо было зайти в туалет… а, позже сходит, может и чаю ещё выпьет через полчасика. Чай с конфетами, это здорово звучит.
В доме тем временем что-то падало и рушилось. Не прошло и минуты, как хлопнула дверь, по двору загромыхали шаги, взревел двигатель, машина тронулась и Сашка уехал. Вскоре в полях затихли звуки мотора и воцарилась оглушительная тишина.
Ну вот, не нужно полчаса ждать, можно сразу пойти чаёвничать.
Дашка, почти напивая себе под нос, направилась на кухню. Хотя она не знала, где что лежит и что как тут устроено, но ведь взрослый человек, знакомый с кухонными принадлежностями, способен разобраться?
К тому времени, как вскипел чайник, на кухню приковылял дед. С трудом умостился на твёрдый стул. Дашка вспомнила подушки для стульев из Икеи – вот где они бы точно пригодились!
– Будете чай? – спросила она.
– Буду.