Гленнкилл

Суонн Леони

Матки обычно говорили о своем потомстве, но для остальных эти откровения были не слишком интересны. Разумеется, вспоминали и знаменитых ягнят, таких, например, как Сэр Ричфилд, но, как правило, матери героев благоразумно держали язык за зубами.

Повествования Отелло с удовольствием слушали все, но, к сожалению, не все и не всегда его понимали. Отелло рассказывал о тиграх и жирафах, об экзотических животных далеких жарких стран. Из-за этого возникали споры, потому что каждая овца представляла себе незнакомых животных по-своему. Пахнут ли жирафы гнилыми фруктами, лохматые ли у них уши, покрыты ли они шерстью? О людях Отелло не говорил никогда. В отличие от Моппла. Моппл пересказывал истории, которые им читал

Джордж. Он так хорошо все запомнил, что его интерпретации возвращали им счастливые часы у пастушьего вагончика. Но в какой-то момент у Моппла просыпался аппетит, и «посиделки» на этом заканчивались. Чем прекраснее был рассказ, то есть чем больше упоминаний о лугах, пастбищах и корме в нем встречалось, тем быстрее он заканчивался. Собственно говоря, интрига часто заключалась не в самом рассказе, а в том, как долго он продлится.

Сегодня Моппл рассказывал сказку о феях. И нигде еще так подробно не описывались луга, сочные травы и великолепные фрукты. Моппл говорил о ночном бале фей на лягушачьем лугу, и глаза его блестели. Он рассказывал, как завистливые кобольды забрасывали фей яблоками во время празднества, и глаза его увлажнялись. А еще о том, как король кобольдов появлялся в высокой траве. Он умел выпускать мертвых из могил и натравливать их на живых. И тут произошло совершенно неожиданное — Моппла прервали.

— А может, это и в самом деле был король кобольдов? — робко спросила Корделия.

Все овцы поняли, что она говорит о смерти Джорджа. Моппл мгновенно щипнул траву.

— Или Сатана? — добавила Лейн.

— Бред, — нервно фыркнул Рамзес. — Сатана бы никогда такого не сделал.

Кто-то заблеял в знак согласия. Овцы не верили, что Сатана способен на такое. Сатана был дряхлый осел, который иногда пасся на соседнем лугу и время от времени протяжно кричал, как будто его мучила икота. Голос у него и впрямь был отвратительный, но в остальном он казался им вполне безобидным.

— Я иногда думаю, что его убил этот Длинноносый, — проблеял Моппл с полным ртом. — Бесс тоже так думает.

— В ночь, когда умер Джордж, у нас был прилив или отлив? — неожиданно спросила Мисс Мапл.

Несколько секунд все молчали. Они думали.

— Прилив! — проблеяли Моппл и Зора в один голос.

— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась Мод.

Мапл старалась сосредоточиться.

— Если бы труп Джорджа сбросили со скалы, то никто никогда и ничего бы о нем не узнал. Его бы отнесло скорее всего к Европе. Но труп мог найти любой, его невозможно было не найти. Убийца хотел, чтобы Джорджа нашли. Почему? Для чего ему это было нужно?

Овцы думали над этим долго и напряженно.

— Чтобы доставить кому-то радость? — неуверенно предположил Моппл.

— Чтобы кого-то предупредить, — сказал Отелло.

— Чтобы кому-то о чем-то напомнить, — сказал Сэр Ричфилд.

— Точно! — В голосе Мисс Мапл зазвенела радость. — Теперь нам нужно выяснить, кто радуется, кого предупреждают и кому напоминают. И о чем.

— Этого мы не сможем узнать, — вздохнула Хайде.

— А может быть, и сможем, — возразила Мисс Мапл и принялась щипать траву. На некоторое время все замолчали, с благоговением думая о той большой задаче, которую им предстояло выполнить.

Внезапно заблеял ягненок. Сара, его мать, взволнованно вторила ему. Она металась из стороны в сторону, как будто хотела сбросить с себя надоедливого слепня. Ягненок зашелся в плаче, а из-под ног Сары метнулось какое-то маленькое взъерошенное существо и зигзагами помчалось по лугу.

Недомерок. Молочный вор. Зимний ягненок.

Он воспользовался ситуацией задумчивости, когда все были поглощены только одной мыслью, и полакомился молоком Сары. Маточные овцы негодовали.

Всякая овца знает, что зимний ягненок — это далеко не подарок стаду. У зимних ягнят, рожденных

в холоде, как правило, вздорный характер и злобная душонка. Вестники несчастья, они становятся приманкой для хищников, и те нападают на мерзнущие отары. Жадные, бесцеремонные и холодные, как тусклое солнце того дня, когда они появились на свет. Но никогда еще в стаде не было ягненка хуже, чем этот, с прошлого года путающийся у них под ногами. Он родился в самую темную ночь. И мать его умерла. Они ждали, что и ягненок тоже умрет. Но он с писком тыкался в овечьи бока, ища материнское молоко. Но овцы только отскакивали от него. Так продолжалось два дня. Они ждали, что он наконец умрет на третий день. Но Джордж со своей флягой молока перечеркнул все их планы. Когда они укоризненно заблеяли, он пробурчал, что малыш молодец, смелый, и выкормил его вопреки вескому здравому смыслу. Его, с непропорциональным, как у козы, телом, наглого молочного вора, мелковатого для ягненка его возраста, но выносливого и хитрого. И они решили просто не замечать его.

Поэтому и сейчас овцы возмущались лишь для проформы. Убедившись, что зимний ягненок убежал на край выгона и забился под Воронье дерево, они сделали вид, что ничего не произошло.

Остаток дня они провели, как и полагается овцам. Они долго паслись, потом в сумерках не спеша переваривали съеденное, а затем направились в сарай, потому что Клауд сообщила, что ночь будет дождливой.

Там они сбились в тесную кучу — ягнята в центре, вокруг старшие, а взрослые бараны совсем с краю — и тут же уснули.

Мисс Мапл снился темный сон. Овца с трудом могла разглядеть траву у собственного носа.

Она видела дольмен, он был больше и шире, чем в действительности. И там высились три тени. Человеческие тени. Большего чуткий овечий нос сказать не мог. Мапл чувствовала на себе их взгляды. Эти люди могли видеть в темноте.

Внезапно одна из них направилась прямо к Мапл. Ее очертания все больше походили на фигуру мясника.

Мапл повернулась и бросилась бежать. Лопата, которую она еле удерживала передним копытом, с тупым звуком вонзилась в землю.

Позади она слышала голос мясника. «Стаду нужен пастух», — шептал он. Мапл поняла, что пастух нужен не ей, а стаду. Она заблеяла, и из темноты ей ответили овцы. Она рванулась вперед, нашла отару и нырнула в нее, все глубже и глубже зарываясь в теплую шерсть.

Но что-то вдруг насторожило ее. Без всякого сомнения, это были ее овцы, но вот запах… запах был чужой… Почему — Мисс Мапл не могла понять. Она услышала, как подошел мясник, и замерла. Замерли и остальные овцы. Вдруг налетел ветер и темнота развеялась, как туман. В тусклом свете Мисс Мапл увидела, что все овцы вокруг нее черные. Она была единственной белой овцой среди них. И мясник направился прямо к ней. В руках он держал яблочный пирог.

А потом опять все потемнело, и Мисс Мапл проснулась. Она облегченно вздохнула и прижалась к Клауд, самой любимой своей соседке. Но, как и во сне, она уловила чужой запах. Овцы рядом с ней пахли как обычно, но что-то было не так. Она узнала запах Моппла, от которого все еще пахло салатом, и Зоры — от нее веяло свежестью моря, и Отелло, с его крепким бараньим духом. Но ей казалось, что среди них были овцы со странной смесью запахов, которые ничего не говорили об их обладателях. Мисс Мапл растерянно огляделась, но в сарае было темно, так же темно, как во сне. Она не знала, что и думать. За воротами шумел ветер, других звуков Мапл не слышала. Но все же ее не покидало ощущение, что около сарая кто-то есть. Она толкнула Клауд в бок. Клауд тихо заблеяла во сне, к ней присоединились и другие овцы. В блеющем овечьем море Мисс Мапл на время потеряла ориентацию. Несколько минут она выжидала. Блеяние прекратилось, и она вновь услышала шум дождя. С трудом она стала пробираться к выходу.